– Нам это только с руки. Смотрите, сколько там городских жителей. Затеряться в такой толпе – раз плюнуть, – обрадовалась Оля.

– И одеяния сменить тоже можно. Вон какие из карет выходят! – заметила Умка, кивая в сторону экипажей, выстроившихся на обочине.

Неподалёку от них остановилась странного вида машина со скамейками посередине и лестницей над ними. На машину взобралось четверо мужчин в блестящих медных шлемах, вооружённых музыкальными инструментами. Они быстро расселись на передней, обращённой к дороге скамейке, и стали настраивать свои инструменты.

– Что же их всех сюда так привлекло? Неужто наш корабль обнаружили? – с тревогой предположила Даша.

– Нет, я уверен, что это не так. Видите, люди все вдоль дороги располагаются и ждут чего-то, – ответил успокаивающе Буруль.

– Как ты думаешь, эти подойдут? – шёпотом спросила у Оли Умка, показывая на группу школьниц.

Все они были одинаково одеты – длинные коричневые платья с отложными белыми воротничками, чёрные фартуки и соломенные плоские шляпки. Рядом с ними стояла строгого вида женщина с плакатом над головой «Женская гимназия фон Дервиз».

– По-моему, вполне, – кивнула Даша в ответ.

– Скромненько, но со вкусом, – отозвалась Оля, и все три девочки осторожно приблизились сзади к гимназисткам.

Через секунду их было не отличить от группы восторженных учениц, ждущих с волнением чего-то или кого-то, приподнимаясь на цыпочки.

– Слушай, а им идёт форма, да? – сказал Равиль Женьке.

– Точно. Нам бы тоже не мешало переодеться. Вон, смотри, эти костюмчики будут нам в самый раз, – сказал Женя, указывая на стоявших поблизости гимназистов в строгих тёмных пиджаках с многочисленными золотыми пуговицами в ряд и фуражками с блестящими кокардами.

– Кеш, а Кеш, оторвись! – дёрнул Равиль Кешу, заворожённо следящего за оркестром.

– Что? А, да, иду, – ответил тот, и через пару мгновений ребята, включая и Бурульку, стали гимназистами.

– Как бы разведать, чего они тут все ждут? Спрашивать напрямую неудобно. Раз мы здесь, то, по идее, должны были бы знать, зачем, – пробормотал Женя.

– Сейчас выясним, – ответил Кеша и направился к оркестру.

Он ещё до этого разговора заметил, что в оркестре что-то не так и хотел понять, чем они так раздражены. Приблизившись, он увидел, что одно место остаётся свободным, на нём лежит скрипичный футляр, а дирижёр с пышными бакенбардами и усами раздражённо отчитывал одного из оркестрантов:

– Я же тебе лично поручил следить за Стёпкой. Где он запропастился? Как изволите играть теперь, сударь, без первой скрипки? – он вытащил из кармана золотые часы на цепочке. – Вон, всего десять минут осталось, а Стёпки все нет! Небось, опять в трактир закатился. Выгоню к чёртовой матери, прости меня Господи, выгоню! – кричал он, сняв с себя начищенную до блеска пожарную каску и протирая платком пот со лба.

– Прошу прощения, разрешите обратиться, – тихо сказал Кеша, дотрагиваясь до рукава кителя дирижёра.

– Что, что Вам угодно, молодой человек?