Вытянутая рука Олеси напрягается до предела. Да и сама она вот-вот вылетит из стула, как пробка из шампанского.

— Банка… у ней есть проводники: гвоздь, воткнутый в крышку, и фольга, в которую завернута банка. Есть эээ… — я с полминуты роюсь в памяти, но не обнаруживаю там нужного термина, — стекло. Непроводник.

Кто-то ржет над моей косноязычностью.

— Милый друг, если ты также отвечаешь Веронике Игоревне… — Леонидас поднимает леденяще-осуждающий взгляд, достойный спартанского царя, и мои брови сами собой ползут вверх, — то я не понимаю, откуда у тебя «отлично».

Арррр! Ответ таков, каков вопрос.

— Если вокруг банки возьмутся за руки сто восемьдесят десантников, первый из которых коснется гвоздя, а последний — фольги, то мы узнаем много новых ругательств.

Класс взрывается смехом, и я улыбаюсь, довольный эффектом.

— От чего зависит емкость Лейденской банки?

— От химического состава эмм… стекла. Непроводника.

— Диэлектрика! — яростно шепчет Олеся.

— Не-про-вод-ни-ка, — упрямо повторяю я. — На секундочку: бывает его пробой.

Сотовый тихо мигает и отображает сообщение:

С неприятным удивлением я снимаю блокировку с экрана и понимаю, что на фото «друга» застыла Диана. Она нарядилась в бесформенную малиновую куртку, из-под которой выглядывает белая футболка с неоновой надписью «спаси дерево — сожри бобра». На подбородке Дианы темнеют ссадины, в волосах застряла трава. Лицо испятнали солнечные зайчики. Диана тащит за одну лямку рюкзак, который едва не подметает тропинку в соснах, а другой рукой отводит прядь со лба.

И только джинсов нет — на их месте женские ноги с обнаженными гениталями. Торчат они криво и несуразно, будто тот, кто лепил картинку в «Фотошопе», не до конца освоил законы перспективы.

В горле у меня наливается тяжесть.

Снимку — тому, на почве которого взрастили это порночудовище — пять лет. На правой половине оригинала вы бы увидели Артура Александровича.