Михаил замер, глядя в чёрные безжалостные глаза существа. Хищник, воин, как и он. Они узнали друг друга, но не было никакой необходимости проверять их навыки. Акула задела его в своего рода приветствии, и исчезла в океане в поисках более лёгкой добычи. Или в поисках своей пары.
Связываются ли акулы на всю жизнь? Вероятно, нет, они были одинокими существами. Как и он сам. Но океан твердил ему обратное. Океан говорил то, что подсказывало ему тело, сердце, упрямый мозг, но он не обращал на это внимания.
Тори была его парой. Менее месяца, а потом она умрёт. И бегство не изменит этой истины.
Заработав руками и ноги, он двинулся наверх к свету, чувствуя, как давление воды ослабевает, пока он не взметнул вверх, ворвавшись в тёплый утренний воздух, чувствуя, как солнце омывает его, когда он расправляет крылья. Он полагал, что сможет поговорить с ней. Он сможет контролировать бушующую в нём потребность, зверя, который изначально не должен был быть освобожден. Он смог бы…
Мысль поразила его, как удар молнии, и он начал падать, кувыркаясь к скалистым утёсам. Выпрямившись, он приземлился на выступ над комплексом, когда понял, что беспокоило его всё это время, ноющая пустота, которую он игнорировал как часть своего неподходящего желания к ней.
Она исчезла. Именно это отсутствие пробудило его от первого крепкого сна, который, казалось, не наступал уже несколько десятилетий. Эта пустота загнала его в океан. Тори больше не было в Шеоле, и она попала в беду.
* * *
БЫЛО ХОЛОДНО, ТЕМНО И СТРАШНО. Я ничего не видела, не могла дышать, окутанная каким-то обволакивающим саваном, пока мы поднимались всё выше и выше. Я была в объятиях ангела, и не было ни ощущения безопасности, ни комфорта.
Я попыталась вырваться из плена, но руки, державшие меня, ослабли, и на одно ужасное мгновение мне показалось, что ангел собирается отпустить меня, позволить мне упасть навстречу смерти, либо рухнуть в немилосердную глубину океана, либо разбиться о безжалостную землю.
Кто меня держал? Неужели Михаил решил избавиться от меня раз и навсегда? Он поклялся, что не прикоснётся ко мне, и через сорок восемь часов мы уже были в его постели.
Становилось всё холоднее, и я знала, что мой похититель поднимается всё выше и выше, где атмосфера была настолько разреженной, что я не могла сделать глоток воздуха, задыхаясь от ткани.
Я теряла сознание и думала, не собирается ли он просто убить меня таким способом, холодом и недостатком кислорода. Всё исчезало, и хотя я понятия не имела, кому можно доверять, я ничего не могла с собой поделать. Последним звуком, который я издала перед тем, как потерять сознание, был жалобный крик о помощи.
— Михаил.
* * *
МИХАИЛ УСЛЫШАЛ ЕЁ. Она позвала его по имени, отчаянно, испуганно. Его невеста-воин была напугана, и он должен был найти её.
Ему пришлось бороться с пугающей паникой. Он закрыл глаза, пытаясь ощутить её, представить, где она может быть. Её не было на пляже, он почувствовал бы её жизненную силу, если бы она была там. Если только она не умерла.
Но это было невозможно — Шеол был олицетворением безопасности. Ворота всё ещё были заперты, и должно быть она где-то прячется. Если только кто-то не унёс её отсюда. Если только среди них снова не затаился предатель.
Она больше не была в Шеоле. Он осознал это с чувством ужаса. Она исчезла, и, следовательно, кто-то — какой-то ангел — забрал её. Он тяжело приземлился, целеустремлённо двигаясь через пристройку. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы одеться, и он уловил её запах, их запах на своих простынях. Она пахла жасмином, и он выругался, направляясь к её комнатам.
Конечно, её там не было. Но все вещи остались на своих местах, ничего не было взято. Она не переоделась, не поела, даже не приняла душ. Вообще-то, она даже не была здесь с тех пор, как ушла от него — он бы понял это, почувствовал, если бы она вернулась. Если бы она двигалась по комнате, он почувствовал бы затяжной эротический аромат жасмина и секса. Он подавил желание захлопнуть за собой дверь и зашагал по коридору, охваченный одновременно яростью и паникой. На этот раз она не убежала. И он это знал. Она взывала к нему. Она была в опасности.
— Что случилось? — голос настолько напугал его, что он подпрыгнул, иррациональная надежда боролась с отчаянием.