Генерал-полковника Медникова отличали доступность, трезвый взгляд на людей и жизнь, рассудительность, глубокое знание политической работы. У армейских контрразведчиков, как и у всего личного состава войск, он пользовался глубоким уважением. Из Группы войск Медников был переведен членом военного совета Прибалтийского военного округа, а затем ушел в отставку.

За высокие личные и деловые качества сравнительно молодому Лизичеву еще в то время прочили большое будущее. Жизнь подтвердила прогнозы. После службы в ГСВГ Алексей Дмитриевич продолжал уверенно подниматься по служебной лестнице и в 1985 году занял пост начальника Главного политического управления Советской армии и Военно-морского флота. Ему было присвоено воинское звание генерала армии. Много интересных людей повстречалось мне в Группе советских войск в Германии: генералов и офицеров штаба, командующих армиями и командиров дивизий и бригад. Всех не перечесть. Но память прочно хранит хорошие воспоминания о них.

В послевоенные годы ГСВГ превратилась в своеобразную кузницу контрразведывательных и военных кадров, в полигон оттачивания чекистского и боевого мастерства в условиях холодной войны. Из войск Группы вышли крупные военачальники, командующие округами и видами вооруженных сил, министры обороны и их заместители. К тому же Группа войск выдвинула ряд руководителей военной контрразведки, многих начальников особых отделов армий и округов.

В Германской Демократической Республике роль старшего оперативного начальника по отношению ко всем подразделениям органов советской государственной безопасности, временно функционировавших на территории республики, возлагалась на руководителя аппарата Представительства КГБ СССР при МГБ ГДР. Из всех сотрудников советских органов безопасности, пребывающих в ГДР, только руководитель Представительства входил в номенклатуру Президиума ЦК КПСС. Этим подчеркивалось его особое положение.

Во время моей повторной работы в ГСВГ Представительство возглавлял генерал-лейтенант Иван Анисимович Фадейкин. Мы, военные чекисты, хорошо его знали, так как он в 60-е годы возглавлял военную контрразведку, откуда и пришел руководителем Представительства.

Сам Иван Анисимович был выходцем из военной среды, участвовал в Отечественной войне и после окончания академии получил направление во внешнюю разведку. Таким образом, в нем хорошо сочетался опыт службы в армии, разведке и контрразведке.

Иван Анисимович относился к числу взыскательных руководителей. Сам активно занимался делом и строго спрашивал за работу с подчиненных. Будучи человеком умным, он обладал наблюдательностью и хорошей памятью, четко мыслил. Знал немецкий язык. Ему были чужды заискивания и угодничество. Свои оценки и мнение высказывал прямо и открыто, без лавирования. За это его недолюбливали некоторые руководители КГБ.

Аппарат Представительства Иван Анисимович держал в руках. Постоянно заботился об авторитете нашей страны и органов КГБ в ГДР. С министром МГБ Мильке был на «ты», уважительно называл его «Эрих», однако без всякой фамильярности. Мильке считался с Иваном Анисимовичем, внимательно прислушивался к его рекомендациям и советам.

Когда в середине 70-х годов встал вопрос о замене Фадейкина, его перевели в Москву на второстепенный и менее активный участок работы. Для всех было ясно, что это необоснованное понижение, в ущерб делу и интересам государства. Однако официальная процедура перевода была необычайно торжественной и пышной. По этому поводу прибыли в Берлин генералы Г.К. Цинев и В.А. Крючков. В адрес Ивана Анисимовича на проводах звучали хвалебные и заздравные речи, лилось шампанское. Когда я спросил одного из офицеров Представительства, как понимать эту фальшь славословия, он, улыбнувшись, ответил:

— Борис Васильевич, разве вы не знаете, что когда хоронят человека, о нем говорят только хорошее.

Иван Анисимович не уехал сразу в Москву, а лег подлечиться в госпиталь Группы войск. Я навестил его там. Стояли первые весенние дни, и мы долго бродили по пробуждающемуся от зимы госпитальному парку. Говорил он сдержанно, глуша в себе возмущение. Я по-человечески понимал, что творится у него в душе.

Мне было известно о неудовлетворенности Ивана Анисимовича новым местом работы, его стремлении возвратиться на активный участок внешней разведки. С трудом ему удалось вырваться резидентом за границу. Но к этому времени его уже поразил смертельный недуг, и он вскоре скончался.

Германскую Демократическую Республику и Группу советских войск в Германии постоянно посещали лидеры Советского Союза, партийно-правительственные делегации, крупные военные и другие руководители. Отдельные встречи, отмеченные неординарностью, запомнились мне. О них и попытаюсь рассказать.

Летом 1961 года, во время визита в ГДР, Н.С. Хрущев посетил и Группу войск. Встреча с ним состоялась в Бюнсдорфе, на стадионе. В ней участвовали делегации всех семи армий. Люди, собранные заблаговременно, стояли в тесноте на футбольном поле под жарким солнцем и несколько приустали.

На трибуне в торце футбольного поля наконец появились Никита Сергеевич в светлом свободном костюме, соломенной шляпе, оживленный и улыбающийся, его супруга Нина Петровна, главком Иван Игнатьевич Якубовский и сопровождающие их лица.

Встречу открыл Якубовский зычным приветствием Хрущева как Верховного главнокомандующего Вооруженными силами Советского Союза. К микрофону подошел Никита Сергеевич. Присутствующие встретили его тепло, аплодисментами. Говорил он эмоционально, откровенно, в своей типичной манере. Записей не имел. Мысли излагал непоследовательно, они буквально натыкались друг на друга. Оратор часто обращался к аудитории с вопросами и сам же отвечал на них.

В выступлении Хрущев утверждал, что в промышленности и сельском хозяйстве дела идут хорошо, благоприятно складывается и международная обстановка. Правительство уделяет много внимания развитию химической промышленности, строительству предприятий синтетического волокна. В связи с этим, подчеркнул Никита Сергеевич, в ближайшие годы все женщины страны будут одеты в нейлон и перлон. Широко ведется жилищное строительство, дома возводятся добротные, с удобствами. При этом Хрущев для контраста напомнил, что еще не так давно сама матушка императрица Екатерина II пользовалась ночным горшком. Коснувшись международного положения и попутно ругнув американцев, он доверительно сообщил аудитории, что в бомбардировке столицы Йеменского государства Саны участвовала не египетская авиация, как о том писала пресса, а наши военные летчики — ребята из Рязани, Смоленска, Вологды и других русских городов. В таком вольном изложении продолжалось все выступление Хрущева в течение 35–40 минут.

Пока выступали Якубовский и Хрущев, возле трибуны суетился генерал-майор авиации Алексей Микоян, снимая на кинокамеру происходящее. Заметив его, Хрущев в микрофон громко сказал: «Привет, Алеша!». А когда генерал вытянулся и отдал честь, пояснил для собравшихся: «Это Алексей, сын моего лучшего друга Анастаса Микояна. Служит в Группе войск командиром авиационной дивизии».

Возвращаясь из Бюнсдорфа в часть, я испытывал ощущение внутреннего дискомфорта. Казалось, что руководители столь высокого ранга обязаны чтить народ и не позволять себе такие сумбурные выступления перед ним. Одновременно у меня почему-то появилось чувство жалости к газетным работникам, которые вынуждены «причесывать» и «приглаживать» речи Хрущева, чтобы сделать их приемлемыми для публикации…

В июле 1963 года заведующий адмотделом ЦК КПСС Н.Р. Миронов вместе с министром обороны Р.Я. Малиновским посетили Группу советских войск в Германии. Во время приезда в ГДР Николай Романович Миронов один день провел в 18-й гвардейской армии, познакомившись в Форет-Цинне с полевыми укреплениями, а также штабом и воинской частью 14-й гвардейской мотострелковой дивизии в городе Ютербоге. Командование армии встречало гостя с радушием и волнением. Как принято в войсках, «навело марафет» в военном городке.