Видя, что мать пьяна, Кэрол решила благоразумно удалиться. Но Элен схватила ее за волосы, не пуская.

— Мама, не надо…

Элен швырнула ее на пол.

— Надевай!

Кэрол, стиснув зубы, с трудом натянула распроклятые сапоги. Мать подняла ее с пола.

— Теперь куртку!

Надев куртку, Кэрол подавлено опустила голову, чтобы скрыть слезы от унижения и горести. Осмотрев ее, Элен громко расхохоталась с таким презрением, что девочка сжала худенькие плечики.

— Эй, Рут, Меган, идите скорее посмотреть на эту Золушку! Подобного видочка даже я еще не видела! Ха-ха-ха…

Не дожидаясь, пока все сбегутся на крики и хохот матери, чтобы посмеяться над ней, Кэрол рванулась прочь вверх по лестнице. За спиной неумолимо раздавался пьяный хохот матери.

Уткнувшись лицом в подушку в своей комнате, Кэрол долго пролежала неподвижно, пытаясь понять, за что мать ее так ненавидит. Но так и не поняла. Это было выше ее понимания.

Элен все-таки нашла денег и купила ей эти несчастные сапоги и куртку, так как Кэрол перестала ходить в школу.

Девочка долго смотрела на разложенные перед ней вещи, не прикасаясь. В ее глазах Элен почему-то не увидела ожидаемой радости.

— Спасибо, мама, — тихо шепнула девочка и, взяв вещи в охапку, молча ушла к себе в комнату.

Никто не знал, как противно ей было всякий раз, когда она надевала эту куртку и эти сапоги. Порой ей хотелось разрезать их на куски и выбросить на глазах у матери. Но она не могла это сделать, понимая, что сделает хуже только себе. На мать такое представление не повлияет.

Кэрол стала замечать, что нахлебник матери стал часто куда-то пропадать иногда он отсутствовал целыми сутками. Элен заметно нервничала по этому поводу, все чаще прикладываясь к бутылке. И свою злость она, как всегда, вымещала на дочери.

Эми долго косо смотрела на синяки Кэрол, которые та пыталась скрыть. И с каждым разом лицо ее становилось все мрачнее.

И вот однажды вечером она пришла к ней домой.

Кэрол очень удивил ее внезапный и к тому же поздний визит.

— Эми… Что-то случилось?

— Где твоя мать? — спросила та сухо.