— Знаешь, что она мне сказала… что я… то есть она… — сбившись, он на секунду замолчал и, вдохнув поглубже, начал снова. — Она сказала: «Иди к мамочке, малыш!».

— Сумасшедшая!

— Я выкрикнул, что моя мама умерла, а она просто чокнутая гнилая рухлядь и послал ее ко всем чертям, — в голосе мальчика послышался гнев, он озлобленно поджал губы. — Я врезал ей прямо в пасть, вот, смотри, о ее гнилые зубы свез, — он показал посиневшие костяшки на довольно крепком кулачке, на которых запеклась темно-красная кровь. Кэрол ахнула, а он гордо вздернул подбородок, добавив:

— По-моему, я выбил ей зуб.

— Какой ты смелый, — постаралась улыбнуться Кэрол, поднимаясь с кровати.

— Ты куда? — подскочил Тимми.

— Я только возьму аптечку, — она открыла ящик стола и достала белую пластмассовую коробочку.

— А зачем? — не успокаивался Тимми.

Кэрол положила коробочку на кровать и зажгла неяркую ночную лампу. Взяв мальчика за руку, она потянула его на кровать.

— Садись.

Достав спирт, она вытерла с ссадин его руки засохшую кровь.

Тимми терпеливо выносил знакомство спирта с его свежими ранами, лишь иногда, когда становилось нестерпимо, морщил нос. Кэрол заботливо подула на ранки, желая смягчить боль.

— Не надо. Мне не больно, — возразил мальчик.

Кэрол промолчала и вынула из коробки бинты. Тимми отдернул руку.

— Этого не нужно. Это всего лишь царапины.

— Но, Тимми…

— Не нужно! — упрямо повторил он.

Кэрол сложила бинты в коробку, зная, что спорить с ним бесполезно. Положив аптечку на место, она присела рядом с ним.

— Надо обо всем рассказать Эми, — сказала она.

— Она будет опять смеяться надо мной, обзывая трусишкой, — надул губы он.