– Правительство Швеции обратилось к нам с просьбой поставить для их военно-воздушных сил истребители Ил-1, – сообщил Иосиф Виссарионович, едва мы поздоровались и уселись за стол. За всё тот же стол в комнате для совещаний, где кроме нас была только стенографистка Наденька.

– Это уже наглость, – отреагировал я. – Понятно же, что самолёты попадут в Германию и будут использованы против бомбардировщиков союзников.

– А что думает товарищ Субботина?

Мусенька смешно наморщила носик и кивнула, показывая взглядом в мою сторону. То есть – она, как я.

– Этой весной американцы и англичане заметно усилили бомбардировки Германии, – с усмешкой прокомментировал нашу пантомиму товарищ Сталин. – Англичане предпочитают работать по ночам, а американцы чаще бомбят при свете дня. А наши Ил-1 хорошо зарекомендовали себя именно против тяжелых бомбардировщиков с сильным оборонительным вооружением.

– Хм, – призадумалась моя сливочная. – Насколько я помню, союзники сильно разрушили много мирных кварталов в крупных городах Германии, но они как-то умудрялись не бомбить заводы, принадлежащие их гражданам, хоть бы те и выпускали нужную Гитлеру военную продукцию.

– А вообще заводы они бомбили? – поинтересовался Иосиф Виссарионович.

– Наверно, – развёл я руками. – Нам когда по телеку живописали про зверские бомбардировки Дрезденской картинной галереи, то про урон, нанесённый германской промышленности, обычно не вспоминали. Или так вспоминали, что это в памяти совсем не откладывалось.

– По телеку? – переспросил Сталин.

– Так мы называли телевизоры вместе со всем телевизионным вещанием. Где-то в шестидесятых годах телевизоры уже были достаточно обычным явлением. Люди любили смотреть фильмы или концерты, а потом развелось много и других интересных передач – учебных, познавательных, развлекательных. Хотя тон во всём этом задавали американцы, но и мы старались не отставать.

– Итак, про урон, наносимый союзниками фашистской промышленности, вы из прошлого ничего наверняка вспомнить не можете, – подвел черту Иосиф Виссарионович. – Что же – в этот раз они разрушают и важные с военной точки зрения объекты, и жилые кварталы. Хотя немцы наносят им достаточно серьёзные потери.

– Товарищ Сталин! – не вытерпела Мусенька. – Почему мы не переходим границу Польши. Ведь эта передышка даст немцам возможность собраться с силами и построить серьёзную оборону!

– Мы обратились к правительству Польши, находящемуся сейчас в Лондоне, с предложением принять участие в освобождении их страны, которое планируем начать в самое ближайшее время. Пока продолжаются переговоры, начинать наступление я считаю преждевременным. Зачем нам нужны смерти наших солдат, если достаточно вооружить польских патриотов и снабдить их всем необходимым! Винтовок или снарядов не так уж трудно сделать ещё, а вот вырастить человека и научить его воевать – значительно труднее, – неожиданно повернул разговор Иосиф Виссарионович. – Кроме того, нам тоже требуется время для перевооружения танковых частей новой техникой. Оказывается, фашисты приготовили новинки, бороться с которыми тридцатьчетвёркам будет тяжело.

– «Тигр» и «Пантера», – пробормотал я.

– Это условные названия – повернулся ко мне Сталин. – Вы не могли не знать их раньше, но не предупредили о появлении у противника столь серьёзной техники.

– В тонкостях танкостроения я не разбираюсь, а то, что, встретившись с КВ и Т-34, фашисты обязательно попытаются обзавестись аналогичными боевыми машинами – очевидно. Наши военспецы и без знаний из будущего способны это предсказать.

– В том-то и дело, что наши специалисты предугадывают, а вы знаете наверняка.

– Не наверняка, – бросилась на мою защиту Мусенька. – Всё сейчас идёт совсем не так, как в прошлом варианте развития истории. Тогда в сорок первом наша авиация испытывала жесточайший голод в самолётах – целые полки безлошадных лётчиков ждали от промышленности тех же истребителей, а заводы по их производству ехали на восток в застревающих на каждом полустанке эшелонах.

В этот момент в комнату вошла Бю. Она была одета не в военную форму, а в обычное ничем не примечательное платье из шерстяной ткани. Улыбнулась нам, кивнула и уселась на стул рядом с Иосифом Виссарионовичем, положив свою руку поверх его. Просто – этакая хозяйка дома. Мы с моей лапушкой больше минуты пучили на неё глаза, пока наконец не переварили ставший очевидным факт.

– А что? – обрела наконец дар речи моя ненаглядная. – Женатые мужчины вообще живут дольше, потому что за ними есть кому присмотреть. Вы хоть расписались? – повернулась она к Сталину.