Чем активней члены общества поддерживают своё правительство, тем больше устойчивость системы – то есть управляемые элементы подстраивают свои действия под темп работы чиновников, или ищут пути обхода возникающих задержек. Если же обходных путей нет или ожидание чересчур велико, члены общества перестают поддерживать правительство. Что приводит к увеличению дисбаланса и грозит разрушением.

В обществе, где товарно-денежные отношения служат обратной связью, существует механизм подкупа – коррупция – позволяющий обходить препятствия, связанные с пробуксовкой управляющей системы, – я оглядел присутствующих, ожидая испепеляющих взглядов.

– Коррупция – это взяточничество, подкуп должностных лиц, – объяснила Мусенька (вдруг мою терминологию не поняли).

Но Иосиф Виссарионович никак на этот посыл не отреагировал – он просто смотрел, ожидая продолжения.

– Коррупция многолика, – не стал я испытывать его терпения. – Например, корпорация инвестирует средства в крупный государственный проект, за что получает выгодный заказ или налоговые послабления. А то и принятие нужного закона или государственной программы. Причем этот вид подкупа является общепринятым и даже законным. Или суешь шоколадку мелкому клерку, за что получаешь нужную справку не через неделю, а прямо сейчас. В подавляющем большинстве случаев взяточничество приводит лишь к обогащению чиновников и искусственному торможению механизма управления, направленного на вымогательство, но в ряде случаев, оно же заставляет государственный механизм быстрее шевелиться. А поскольку в капиталистическом обществе денежных средств на руках активных его членов больше – общая скорость реакции управленцев повышается.

Вот такая механистическая картинка сложилась в моей голове после ознакомления с множеством самых разных мнений. Надо ли продолжать аргументацию, или сменим угол рассмотрения?

– Аргументация внятная. Давайте взгляд с другой стороны.

– Тогда – исторический экскурс в отношения с миром, окружающим страну Советов, – кивнул я. – Русские цари набрали в заграницах кредитов на постройку железных дорог. Эти дороги нам до сих пор служат, что очень хорошо. А вот долги – это очень плохо, потому, что из-за них Россия вступила в ненужную ей империалистическую войну. Ведь на нас никто не нападал! Это мы проявили верность союзническому долгу, ввязавшись в драку на стороне своих кредиторов.

Иосиф Виссарионович нахмурился, но прерывать меня не стал.

– Рассматривая то, как началась эта, Вторая мировая война, отчётливо видим – она была сразу спланирована для уничтожения Советского государства – Гитлеру позволили подчинить своим интересам промышленный потенциал высокоразвитых европейских стран, после чего натравили его на нас.

На этот раз Сталин чуть заметно кивнул.

– Но бесноватый Адольф кинул своих благодетелей, начав массированные бомбёжки Великобритании и устроив ей серьёзную морскую блокаду силами своих подводных лодок. На Советский Союз он напал, только поняв, что быстро проглотить островитян не получается. В этой ситуации самым непонятным для меня является образ этих самых благодетелей – финансистов, насколько я понимаю, приведших фашистов к власти в Германии. Не знаю, как зовут и где живут эти денежные мешки, но большинство резонёров, рассуждающих о судьбах мира, или очень прозрачно намекали на их существование, или прямо на них указывали, хотя фамилий мне запомнилось только две – Рокфеллеры и Морганы.

Так вот, дело в том, что они были, есть и останутся – нам в любом случае предстоит с ними соседствовать на этой планете. Как и с остальным капиталистическим миром. Сейчас, приняв на себя основной удар со стороны напугавшего всех Гитлера, наша страна вызывает симпатии во многих странах. Более того – нам помогают. Потому что перед лицом общего врага приходится забывать о старых долгах – тех самых, царских, от выплаты которых отказалось молодое Советское государство. Это очень удобный момент для того, чтобы поторговаться со странами-кредиторами о том, когда и как возвращать те самые старые долги, как, впрочем, и о судьбах долгов новых, тех, которые мы делаем сейчас.

Имею в виду, пока враг силён, пока войска союзников испытывают трудности и нуждаются в нашем участии. Ведь свою территорию мы уже отбили и даже прихватили Восточную Пруссию, которую обратно Германии не отдадим.

Сталин посмотрел на меня изучающим взглядом и кивком предложил продолжать.

– Основной целью должно быть вступление в послевоенный мир не в роли мирового пугала, пытающегося устроить повсюду мировую революцию и насадить прокоммунистические режимы, а в качестве равноправного партнёра, пусть и несколько чудаковатого насчёт социальных гарантий для населения, но одного из многих, играющего на мировой арене в том же ключе, что и остальные.

Сталин снова промолчал, зато слово взяла Мусенька:

– В мире прошёл процесс глобализации, – отметила она. – Это когда экономики стран причудливо сплелись – многие производства выехали в страны третьего мира, где дешёвая рабочая сила, а мягкий климат позволяет обходиться без больших затрат на строительство. Сельское хозяйство стало во много раз эффективней за счёт механизации и выведения высокоурожайных сортов. А перевозка скоропортящихся продуктов в холодильниках на огромные расстояния сделалась обычным делом. Не став частью этого глобального мирового хозяйства, наша страна будет проигрывать, чем дальше, тем сильнее.

Переждав некоторую паузу, Иосиф Виссарионович сказал:

– Как я понимаю, вы отчитались в пределах трёх парадигм. Информационной, финансовой и общего взгляда на мировую экономику. Продолжайте, пожалуйста.