Нередко мы исключаем определённые ситуации из своей практики – в тех случаях, когда они обладают ярко выраженным приятным или неприятным оттенком. По моим наблюдениям – в особенности это касается неприятных ситуаций, – полезно воспринимать такие ситуации как упражнение в умирании. Каждый хотел бы умереть, сохраняя спокойствие ума, однако, скорее всего, в момент смерти мы будем испытывать определённые болезненные или неприятные ощущения. Если в повседневной жизни человек развивал внимательность к подобным чувствам, как на физическом, так и на ментальном уровне, в момент смерти его ум и сердце без усилий будут пребывать в полной безмятежности.
Также можно развивать внимательность к чувствам в различных внешних ситуациях. Рассказывают, что однажды Аджан Чаа ушёл в затвор и жил в маленькой хижине в лесу, хотя и неподалёку от деревни. Однажды ночью деревенские жители устроили праздник, и из громкоговорителей доносилась шумная музыка. Поначалу Аджан Чаа почувствовал раздражение и подумал: «Неужели они не знают, что я отшельник?». Однако вскоре, немного поразмыслив, он осознал, что проблема – в его уме, а не в звуках. Он подумал: «Что ж, эти люди хорошо проводят время. А я делаю себя несчастным. Сколько бы я ни злился, мой гнев лишь добавляет шума – внутреннего шума». Затем на него снизошло озарение: «А! Звук – это всего лишь звук. Это я делаю всё, чтобы раззадорить его. Если я оставлю звук в покое, он меня не потревожит. Звук просто делает то, что должен. Это его единственное занятие. Он звучит. Такова его природа. Если же я буду спокоен и не стану беспокоить звук, он не побеспокоит меня» [7].
Часто мы не замечаем, что дело не в самом предмете, а в чувстве, которое нас привлекает или отталкивает. Мы можем думать, что испытываем привязанность к некой фантазии, что нас отвращает некий звук или ощущения в теле, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что все движения ума сопряжены с конкретным оттенком чувства. Мы любим и хотим удержать приятное чувство, мы хотим отстраниться от неприятного чувства, а в случае нейтрального чувства мы даже не осознаём своего переживания.
Однако когда мы развиваем внимательность к возникающим чувствам и быстрее распознаём их непостоянную природу, мы меньше очаровываемся ими и реже реагируем на них. Будда даёт ясные и подробные наставления относительно внимательности к чувствам, которые указывают путь, ведущий к абсолютной свободе:
Какое бы чувство он ни испытывал, приятное, неприятное, или не болезненное, не приятное, он продолжает созерцать непостоянство этих чувств, созерцать их исчезновение… созерцать их уход. Созерцая таким образом, он не цепляется ни за что в мире. Когда он не цепляется, он обретает спокойствие. Когда он обретает спокойствие, он достигает ниббаны (Чулатанхасанкхая-сутта) [8].
12. Мирские и немирские чувства
Продолжая излагать учение о внимательности к чувствам, Будда подводит нас к более глубокому пониманию роли счастья и страдания в человеческой жизни. Далее он разделяет приятные, неприятные и нейтральные чувства на мирские и немирские. Здесь внимательность к чувствам выходит на новый уровень, перестаёт быть простым распознаванием их действия – то есть их приятного, неприятного или нейтрального свойства. На этом глубинном уровне мы, проявляя внимательность, распознаём происхождение этих чувств – их основу, – и это различение обладает глубоким смыслом.
Различение мирских и немирских чувств
Мирские чувства возникают, когда предметы воздействуют на органы чувств: они обусловлены образами и звуками, запахами и вкусами, тактильными ощущениями, а также мыслями, связанными с этими предметами. Когда мы наслаждаемся вкусной едой или нежными прикосновениями, мы испытываем приятные мирские чувства. Если же мы сталкиваемся с неприятным запахом или болезненным ощущением, мы испытываем неприятные мирские чувства. Также мы можем видеть привычные вещи, не приятные и не неприятные, которые вызывают нейтральные мирские чувства. Все эти мирские чувства возникают сами собой, пока мы пребываем в свободном потоке жизни.
Немирские чувства имеют совсем иной смысл. Это чувства, связанные с отречением. Мысль об отречении не всегда воодушевляет нас, представителей европейской культуры. Мы склонны понимать его как отказ от вещей, которые в принципе могут быть для нас благоприятными, только в данный момент не очень радуют. Однако отречение можно понимать иначе – как незахваченность чувственными удовольствиями. Отречение, если понимать его так, даёт нам возможность быть счастливыми в любой момент. Чем меньше мы подвержены соблазнам чувственных удовольствий, тем менее суетлив наш ум. В нашей жизни появляется больше непринуждённости и простоты.
Представьте, что произойдёт, если ум будет стремиться обладать всем, что рекламируют по телевидению. Мы постоянно будем пребывать в состоянии нужды – хотеть одного, другого, третьего. Я думаю, поэтому все предпочитают смотреть передачи, в которых нет рекламы. Как говорит один тибетский учитель, мы учимся давать отдых измождённому уму. Будда раскрывал эту мысль в следующих словах: «Что мир называет счастьем, я зову страданием; что мир называет страданием, я зову счастьем».
Различие между мирскими и немирскими чувствами – а именно между чувствами, связанными с чувственными объектами, и чувствами, связанными с отречением, – открывает перед нами более тонкие уровни медитативных переживаний и позволяет совершенно иначе взглянуть на удовольствие и счастье. На протяжении своей жизни мы постоянно слышим, что причина счастья – в приятных, приносящих удовольствие чувственных переживаниях. Большинство людей переживает счастье именно так, пусть оно и кратковременно. Однако эти удовольствия также таят в себе скрытые опасности.
Каковы эти опасности? Иногда удовольствие само по себе может быть вредоносным, как в ситуации различных зависимостей. В рекламе одной марки сигарет демонстрировалась красивая пара, эти люди находились в идиллической обстановке и стояли с сигаретами в руках. Рекламная надпись гласила: «Ничто не встанет на пути моего удовольствия». Опасность, скрывающаяся в этой рекламе, совершенно очевидна. Счастье, основанное на чувственных удовольствиях, имеет и другой возможный недостаток: если возникает привязанность к приятным переживаниям, мы печалимся и горюем, когда их больше нет. Всякий раз, когда мы не осознаём возникающих приятных мирских чувств, мы ненамеренно укрепляем в себе привычку стремления к ним:
Когда у человека возникает приятное чувство, если он наслаждается им, приветствует его и продолжает держаться за него, это значит, что у него есть скрытая склонность испытывать влечение (Чачакка-сутта) [1].
Немирские чувства: путь к просветлению
Давая наставление о немирских чувствах, Будда указывает на иной вид удовольствия, на более глубокое счастье, которое не таит в себе скрытых опасностей. Эти приятные немирские чувства составляют фундамент пробуждения. Однако Бодхисаттва не сразу обнаружил эту истину на своём пути к просветлению. Уйдя из дома в возрасте двадцати девяти лет, Сиддхартха Гаутама, которому предстояло стать Пробудившимся, на протяжении шести лет придерживался суровых аскетических учений своего времени. Существуют яркие описания этих практик, цель которых состояла в подавлении «Я» с помощью умерщвления плоти. Однако спустя шесть лет Бодхисаттва обнаружил, что не стал ближе к своей цели.
Я подумал: «Какие бы болезненные, ощеломляющие, пронзающие ощущения ни испытывали затворники и брахманы прошлого в силу своего усердия, нет ничего сильнее моих ощущений, они превосходят всё. Однако с помощью этой мучительной аскетической практики я не достиг какого-либо особого знания или видения, достойного благородных. Возможно, есть иной путь к пробуждению?».
Я подумал: «Помню, как однажды, когда мой отец из рода Шакьев занимался делами, а я сидел в прохладной тени миртового дерева, весьма отрешённый от чувственных удовольствий, оставив неблагоприятные состояния, я вошёл в состояние первого сосредоточения и пребывал в нём; оно сопровождалось направленной [на предмет] и постоянной мыслью, при этом я испытывал восторг и удовольствие по причине отрешённости. Может ли это быть путём к просветлению?». Тогда, вслед за этим воспоминанием, пришло озарение: «Да, это путь к просветлению».
Я подумал: «Почему же я боюсь этого удовольствия, которое не имеет ничего общего ни с чувственными наслаждениями, ни с неблагоприятными состояниями?». Я подумал: «Я не боюсь этого удовольствия, поскольку оно не имеет ничего общего ни с чувственными наслаждениями, ни с неблагоприятными состояниями» (Махасаччака-сутта) [2].
Действительно, после своего просветления Будда говорил, что живёт в состоянии счастья.