Далее, монахи, представьте, что монах увидел труп, брошенный в могилу – один, два или три дня назад, раздувшуюся, посиневшую, сочащуюся гноем плоть… поедаемую воронами, ястребами, стервятниками, собаками, шакалами и разными видами червей… скелет с плотью и кровью на костях, который объединён сухожилиями… скелет без плоти и крови на костях, который объединён сухожилиями… отдельные кости, разбросанные по сторонам… выбеленные кости цвета раковины… груду костей, пролежавшую больше года… сгнившие и рассыпающиеся кости – он сравнивает это тело со своим так: «Это тело имеет такую же природу, с ним произойдёт то же самое, и оно не избежит этой участи» [11].
Пожалуй, у редкого человека есть сегодня возможность созерцать разлагающиеся тела, тем не менее последние слова этого наставления могут служить действенным напоминанием о необходимости глубокого размышления над бренной природой тела и над тем, что происходит с ним после смерти. Мы можем представлять себе труп на различных стадиях разложения, удерживая в уме мысль о том, что наше тело обладает такой же природой. Порой люди настолько отождествляются со своим телом, что им становится трудно смотреть на разлагающийся труп или представлять себе этот процесс. Однако разложение – это действие природы, оно естественно. Вот то, что на самом деле происходит со всеми живыми существами. Чем более мы открыты этой истине, тем менее мы привязываемся к идее о том, что тело должно оставаться неизменным, хотя это, очевидно, невозможно, и тем меньше мы страдаем, когда меняется тело.
Интересная практика – созерцать трупы животных, сбитых проезжающими машинами. Иногда они выглядят так, словно мирно отдыхают, но чаще их тела оказываются раздавленными, или их начинают растаскивать по кускам падальщики. Это не самое приятное зрелище. Однако оно выявляет природу тела – и нашего тела тоже – и помогает нам открыть всеобщую истину о смерти и разложении. Смысл этой практики совсем не в том, чтобы развить болезненную одержимость темой смерти, а в том, чтобы научиться пользоваться телом и заботиться о нём без подспудной привязанности к нему. Одного этого созерцания достаточно, чтобы человек обрёл полное пробуждение.
Внимательность к чувствам
11. Освобождение через чувства
В ходе дальнейшего прояснения наставлений Сатипаттхана-сутты важно не забывать о том, что Будда давал эти наставления с целью освободить ум от страдания. Он говорит об освобождении, а не о том, чтобы просто удобнее устроиться в жизни и разобраться со своими личными проблемами. Хотя практика может иметь такие полезные побочные следствия, наставления, даваемые в этой беседе, касаются самых фундаментальных вопросов – рождения, старения, болезни и смерти – и разъясняют, как можно стать свободным в этом великом колесе существования.
Хотя большинство людей живут, погрузившись в мирские заботы и связанные с ними ответственность, трудности и удовольствия, всё-таки в своей практике мы можем руководствоваться высочайшими устремлениями, неважно, как мы их назовём: совершенным счастьем, миром или пробуждением. Всякий раз, когда мы улавливаем проблеск такой возможности или осознаём её во всей полноте, она преображает нашу мирскую жизнь.
Будда начинает этот раздел сутты с риторического вопроса: «Каким же образом, бхиккху, если говорить о чувствах, созерцать чувства?». Что здесь означает слово чувства
В английском языке это слово (feelings –
В буддизме
Чувства и обусловленные реакции
Почему это так важно? Почему Будда выделяет чувства в качестве одной из четырёх основ внимательности, одной из пяти групп существования, делает их ключевым звеном учения о взаимозависимом возникновении? Оттенок чувства, присущий переживанию, обладает таким значением, поскольку он является причиной различных реакций ума и действий в мире.
Когда мы не проявляем внимательности, приятные чувства обыкновенно становятся причиной желания и цепляния, неприятные же чувства становятся причиной неприятия и отвращения, а нейтральные чувства становятся причиной заблуждения – а именно непонимания того, что происходит на самом деле. Однако когда мы проявляем внимательность, эти же самые чувства становятся инструментом нашего освобождения.
Будда разбирает этот вопрос, когда говорит о двух типах людей: о необученном заурядном человеке и об обученном благородном ученике. Когда необученный заурядный человек сталкивается с болезненным чувством, он / она ощущает отвращение к нему, печаль и горе, впадает в отчаяние. Будда проводит следующую аналогию: он уподобляет неприятные чувства двум дротикам, поражающим человека. Само болезненное чувство – первый дротик, а неприятная реакция ума, возникающая, когда мы невнимательны к этому чувству, – второй дротик. Два дротика поражают нас дважды, при этом второй порождает больше страдания, чем первый.
Однако на этом страдание не заканчивается. Пробудившийся говорит так:
Встречаясь с болезненным чувством, он ищет радости в чувственном наслаждении. Почему? Потому что необученный суетный человек не знает иного избавления от болезненного чувства, кроме чувственного наслаждения…
Тот, бхиккху, называется необученным суетным человеком, кто привязан к рождению, старению и смерти; кто привязан к печали, плачу, боли, неудовольствию и отчаянию; тот, кто привязан к страданию… (Саллатха-сутта) [1].
Так происходит в силу усвоенных склонностей, когда мы не проявляем внимательности к изначальному оттенку чувства. Было бы интересно понаблюдать за тем, насколько наши действия в течение дня – даже небольшие изменения в позе – определяются стремлением избежать неприятных чувств.
Может возникнуть вопрос: почему неправильно избегать неприятных чувств с помощью различных чувственных наслаждений? Так обычно поступают все. Мы гораздо подробнее обсудим эту тему в следующих главах, когда будем рассматривать то, что Будда называет «удовлетворением от чувственных наслаждений, их опасностью и избавлением от них». Однако на этом этапе достаточно просто поразмышлять о преходящей природе приятных чувств; так мы поймём, что они не дают окончательного избавления от страдания.
Будда также говорил об обученных благородных учениках – имея в виду любого человека в моменты глубочайшего сосредоточения: