Я взглянула на него. На нем снова были эти джинсы с низкой посадкой, фланелевая рубашка с закатанными рукавами и ленивая улыбка.

После всей той информации, которую он только что сообщил, я смогла только спросить:

– Где ты собираешься спать?

– Разве не между тобой и твоей мамой? – поинтересовался он, и теперь, когда он стоял достаточно близко к огню, я заметила, как его улыбка превратилась в ухмылку.

– Она храпит, – заметила я. А потом, так как он вроде бы будет здесь всю ночь и утаить это не получится: – Вообще-то, скорее всего, мы обе.

Он засмеялся.

– Посплю в своем гамаке. Подготовлю его к ночи примерно за тридцать секунд и никого не разбужу.

Я в недоумении посмотрела на него.

– Ты собираешься провести ночь в гамаке прямо здесь?

Он пожал плечами.

– Я слишком ленивый, чтобы ставить раскладушку, и слишком слаб духом, чтобы спать на земле. Кстати говоря, как у тебя получилось заставить мою дочь лечь спать здесь?

Я печально покачала головой.

– Да у меня и не получилось. Она спит в Приусе.

Он громко рассмеялся.

– Тсс! – зашипела я. Но мама даже не пошевелилась.

– Извини, – добавила я. – Просто не хочу будить маму.

– Очень мило с твоей стороны, – ответил он.

Он и не подозревал, что это был не совсем альтруистичный поступок. Какой бы мудрой ни была моя мать, в данный конкретный момент мне не нужна была ее критика.

– Эй, раз уж ты здесь, – начала я, – не мог бы ты помочь мне сделать этот огонь немного более… похожим на огонь?

Он перевел взгляд с меня на костер. Я протянула ему свою кочергу, но он просто положил ее на стол и вместо этого схватил два полена. Одно, поменьше, он использовал, чтобы откидывать горящие поленья с центральной части костра. Он помешал маленькие тлеющие угли под ними, сдул немного пепла, а затем положил бревна на место, перевернув вверх дном так, чтобы черная часть смотрела вверх, в аккуратном порядке. Бревно побольше легло поперек. Он положил правое полено обратно в кучу, а затем низко наклонился, встал лицом к огню и подул одним долгим, медленным выдохом на угли.