— Моя каюта ближе к голове «Червя» на два сектора, — не согласилась Мюриэль. — Выходит, я посетила Алармейские горы раньше.

— Ты пролезла под ними. Это не считается! До Алармейских гор нужно долететь — я прекрасно помню, о чем мы спорили.

Оба посмеялись и занялись ласками.

Через четыре дня «Червь» прополз под Алармейскими горами и оказался в долине гоблинов. Разницы для находящихся в «Черве» эльфийцев не было никакой — в том смысле, что никто не почувствовал никаких изменений, — но известие о предстоящем выходе на поверхность, причем в незнакомой стране, заставляла приятно волноваться.

На пятый день подземного путешествия «Червь» замер без движения. Его головные сегменты приняли горизонтальное положение, тогда как остальные находились в наклонном, что заставляло предположить: голова землепроходческого комбайна высунулась наружу и лежит на поверхности, тогда как хвост остается в земле, готовый в любой момент дать задний ход. Судя по суете, в которой пребывали обитатели «Червя», предположения Ариэля были верными.

Наконец люк открыли, и эльфийцы выбрались наружу: Ариэль, которому пришлось дожидаться прихорашивающуюся Мюриэль, выбрался из «Червя» с некоторым опозданием.

Какое счастье глотнуть свежего воздуха после недельного пребывания под землей! Облака, которые обычно не замечаешь, приветливо плывут над головой, ветерок легко обдувает соскучившееся по движению тело. И солнце — конечно, солнце! Солнечные лучи согревают, заставляя потягиваться, расправлять крылышки и стремиться навстречу жизни, какой бы она ни была.

Местность, открывшаяся перед эльфийцами, была сельской — показательно патриархальной, с лугами, разделенными светлыми перелесками, и фермерским домиком на переднем плане. К домику примыкали ограды, за которыми нагуливал бока разнообразный скот: свиньи, коровы, лошади. За сетчатыми оградами копошилась домашняя птица: куры, гуси, индейки.

Хозяином всего этого добра был седой гоблин, одетый в потертый хитон и резиновые сапоги.

Сейчас гоблин занимался делом: срезал жир с боков свиньи, зажатой в специальные колодки и истошно визжащей. Срезанный жир гоблин складывал в эмалированный таз, явно гномьего производства.

Рядом гоблином стояли Варсиэль и Грач — в ожидании, когда сельскохозяйственный производитель закончит свою тяжелую работу.

Гоблин срезал последний кусок жира с боков хавроньи и похлопал ее по голову задку, после чего поднял с земли ранее отстегнутую свиную кожу, и принялся пристегивать. После того, как кожа вплотную прилегла к свиным ребрышкам, гоблин еще раз осмотрел животное и ослабил колодки. Свинья с радостным хрюканьем вырвалась на свободу и помчалась за ограду к товаркам. В сравнении с ними, упитанными и довольными жизнью, лишившееся жировой прослойки животное выглядела как скелет после двухлетнего заточения в концентрационном лагере.

Гоблин взял таз, полный жировых отложений, и пошел в дом, за ним направились Варсиэль с Грачом.

— Папа, я покажу Ариэлю фермерское хозяйство! — крикнула Мюриэль.

— Хорошо, — согласился Варсиэль.

И гоблин тоже согласно махнул рукой, давая понять: показывай, мол, что хочешь, только под ноги не попадайся.

— Этого гоблина зовут Брогг, — пояснила Мюриэль. — Мы у него продукты давно закупаем, циклов десять. До этого закупали у другого гоблина, но его я плохо помню, давно дело было.

Они с Мюриэль направились к одной из построек, которых в фермерском хозяйстве было множество. Дойдя до нужной постройки, девушка полезла по приставной лестнице на крышу — юноше ничего не оставалось, как последовать за ней.

— Смотри, — сказала Мюриэль, когда ее талия достигла крыши.

Ариэль встал на ту же ступеньку, прижимаясь бедрами к попе Мюриэль и бережно отводя ее крылышки в сторону. Ступенька могла переломиться под тяжестью двух тел, но Ариэль чувствовал: не переломится — не может переломиться, потому что девушка в его объятиях, и с ними ничего плохого не случится.