– Почему ты тогда сбежал? – внезапно спрашивает она.
– Струсил. Испугался ответственности, – честно признаюсь я.
В темноте глаза Любы возбужденно горят. Голос дрожит, с головой выдавая ее волнение. Как бы мне хотелось повернуть время вспять и все исправить!
– Люба, прости меня, – шепчу хрипловатым шепотом. – Я сбежал от себя. Я был не готов к нормальным отношениям. Прости…
Люба водит пальчиком по контурам нарисованного на моей груди сердца и молчит.
– Прости меня, пожалуйста.
– Ладно, Боголюбов. Живи, – выдыхает она и приподнимается на локтях, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Я хочу сказать, что пересмотрел свои предпочтения. Кажется, я больше люблю пончики, чем яблоки.
Люба смеется. Непринужденно и счастливо, отпустив прошлое на все четыре стороны. Хочется верить, что это так.
– Я давно заметила, что вы с Рябининым гурманы. Богдан раньше на шоколадных тортах специализировался. Боголюбов, сравнивать девушек с плюшками – это какая-то новая мода?
– Да, пончик. Ты невероятно сладкая, я говорил тебе? Румяная, пышная, сдобная… Ай, Перепелкина, больно же!
За окном брезжит рассвет. Солнце просачивается через щели портьер, расчерчивая деревянный пол оранжевыми лучиками.
Все как ты хотел, Боголюбов: новый день и полная надежд новая жизнь. И девушка рядом – растрепанная после ночи любви, с припухшими губами и горящими глазами, прекрасная, манящая рыжая бестия.
– Ты похожа на рассвет, Любаша. Такая же теплая, светлая и рыжая, – смущаю ее неожиданным комплиментом и снова тянусь к истерзанным от поцелуев губам.
Ласкаю шею, нежно прикусываю ключицы, разжигая тлеющий внутри пожар неостывшего желания. И она встречает меня… Подается вперед, гладит ладонями плечи, царапает кожу напряженными ноготками. Я задыхаюсь от шелеста ее горячего дыхания и прикосновения нежных губ, замираю от предвкушения долгожданного освобождения.
– Я хотел тебя, Люба, ты слышишь? Хотел. Не из жалости или благородства, как ты все это время думала, – отрываюсь от ее губ, чтобы признаться.
– Я же тогда была… ну…
– Аппетитная, мягкая и вовсе не толстая. Поняла, Перепелкина?
Я прихватываю ее соски, обвожу языком ареолы, пробуя ртом приятную тяжесть ее роскошных грудей. Опускаю голову к мягкому животу, нетерпеливо оглаживаю бока и развожу бедра навстречу своей жажде.
– Боголюбов, ты что делаешь? Прекрати немедленно, – испуганно бормочет рыжик, напряженно сжимая мои плечи.