Книги

Влюбленная. Гордая. Одинокая

22
18
20
22
24
26
28
30

– Почему ты тогда сбежал? – внезапно спрашивает она.

– Струсил. Испугался ответственности, – честно признаюсь я.

В темноте глаза Любы возбужденно горят. Голос дрожит, с головой выдавая ее волнение. Как бы мне хотелось повернуть время вспять и все исправить!

– Люба, прости меня, – шепчу хрипловатым шепотом. – Я сбежал от себя. Я был не готов к нормальным отношениям. Прости…

Люба водит пальчиком по контурам нарисованного на моей груди сердца и молчит.

– Прости меня, пожалуйста.

– Ладно, Боголюбов. Живи, – выдыхает она и приподнимается на локтях, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Я хочу сказать, что пересмотрел свои предпочтения. Кажется, я больше люблю пончики, чем яблоки.

Люба смеется. Непринужденно и счастливо, отпустив прошлое на все четыре стороны. Хочется верить, что это так.

– Я давно заметила, что вы с Рябининым гурманы. Богдан раньше на шоколадных тортах специализировался. Боголюбов, сравнивать девушек с плюшками – это какая-то новая мода?

– Да, пончик. Ты невероятно сладкая, я говорил тебе? Румяная, пышная, сдобная… Ай, Перепелкина, больно же!

За окном брезжит рассвет. Солнце просачивается через щели портьер, расчерчивая деревянный пол оранжевыми лучиками.

Все как ты хотел, Боголюбов: новый день и полная надежд новая жизнь. И девушка рядом – растрепанная после ночи любви, с припухшими губами и горящими глазами, прекрасная, манящая рыжая бестия.

– Ты похожа на рассвет, Любаша. Такая же теплая, светлая и рыжая, – смущаю ее неожиданным комплиментом и снова тянусь к истерзанным от поцелуев губам.

Ласкаю шею, нежно прикусываю ключицы, разжигая тлеющий внутри пожар неостывшего желания. И она встречает меня… Подается вперед, гладит ладонями плечи, царапает кожу напряженными ноготками. Я задыхаюсь от шелеста ее горячего дыхания и прикосновения нежных губ, замираю от предвкушения долгожданного освобождения.

– Я хотел тебя, Люба, ты слышишь? Хотел. Не из жалости или благородства, как ты все это время думала, – отрываюсь от ее губ, чтобы признаться.

– Я же тогда была… ну…

– Аппетитная, мягкая и вовсе не толстая. Поняла, Перепелкина?

Я прихватываю ее соски, обвожу языком ареолы, пробуя ртом приятную тяжесть ее роскошных грудей. Опускаю голову к мягкому животу, нетерпеливо оглаживаю бока и развожу бедра навстречу своей жажде.

– Боголюбов, ты что делаешь? Прекрати немедленно, – испуганно бормочет рыжик, напряженно сжимая мои плечи.