— Цирк Чинизелли, — объяснил историк, — это здание на углу следующего за Аничковым — Семионовском мосту (современники знают его как Белинский) по Фонтанке, там воздвигли по проекту архитектора Канелли самый большой цирк в Европе. Первое выступление состоится 26 декабря этого года. Мамка решила проехать мимо и посмотреть как идет строительство.

— Конелли, Чинзанелли, — пробормотал Химик, сосредотачиваясь на ощущениях от мороженого, — нас и тут неплохо кормят.

— Говорят особо роскошно была отделана царская ложа, — рассказывал Историк, облизывая ложку, мягко улыбаясь маменьке и посылая лучи добра в ее сторону, — золото, бархат, ковры, лепнина. Архитектор пришел к успеху — Александр Второй послал ему бриллиантовый перстень.

— Ники, тьюе бьен фэё, мэдам Олэнгхрён, парле де вотхр персевехроз дон ля метхрис де математик, — внезапно пропела на эльфийском какую-то тарабарщину улыбаясь Мария Фёдоровна.

— Вот ведь… Йожин-Божин! — запаниковал Химик, — только мороженым не подавись, она говорит дескать ты молодец, АПешка доложила что ты принял тройную дозу математики, скажи ей в ответ, что она слишком добра: "Си бон пуар ма".

Историк повиновался и речевой рефлекс на французский не подвел. Фраза получилась такой же эльфийской.

— Ники э тхре бун, — пропищал Жорик, вымазанным в морожке ртом, и был награжден царственным трепанием за щечку.

— Я думаю, в тот момент, когда наш папа и дед, наши дяди и славные солдаты защищают православные народы от поругания и разора, мы должны быть достойны своей фамилии поведением и учёбой. — Здесь Историк чуть подпустил в голос пафоса, — это самое малое что мы можем.

— Так себе спич, — скептически отнесся Химик, но был посрамлен, в этом веке такими вещами не врали.

— Ох, Ники, ты так быстро взрослеешь — вздохнула Мария Фёдоровна и лукаво пожаловалась, — скоро без разрешения начнешь театры посещать.

— Ага, жди, — скривился мысленно Историк для Химика, — лет до двадцати.

Этот момент выбрала Ксения, чтобы заявить о себе. Царственная сестра, развалилась на соседнем стуле, рот ее был вымазан кашкой, что торопливо стирала няньяка белоснежным платком, голубые глазенки уставились на морожку, но поскольку телекинез не входил в родовой бонус Романовых, а два года слишком мало для осмысленного высказывания своих явных желаний вслух, принцесса лишь бессмысленно вытягивала шею и наконец захныкала.

Ситуацию спас Типа. Этот белый, толстый английский бульдожка, после смерти своего предшественника черного пуделя Кинг Чарльза, был взят к дому и быстро стал любимцем Марии Фёдоровны. Типа забеспокоился, встал на задние лапы и начал толкать Ксению своим носом, пытаясь успокоить ребенка, отчего принцесса, позабыв про мороженое, засмеялась и стала выкручивать ему свисающее ухо.

— Режим Хатико включен, — прокомментировал Химик.

— Богданов Модест Николаевич, — пробормотал Историк, — вот кто реально способен включить и режим Хатико, и режим Джульбарса, и режим Барри. Он доцент зоологии Императорского Санкт-Петербургского университета с 1878 года, основатель первой кинологической и первой птицеводческих организаций в России. В следующем году приедет из Европы, где находился с научной миссией. Вот кто нам бы инкубаторы запилил и собачек служебных создал, если бы не чертов туберкулез.

— Маменька, — Жорик, покончив с мороженым, был настроен высокохудожественно, — дозвольте остаться на вечернее музицирование?

По громадному ковру светлого колера, шурша длиннющий юбкой, мимо скульптуры пушкинской Татьяны работы Изобелли, Великая княгиня подошла к фортепиано и подозвала Николая.

— Ники, я сыграю твоего любимого Булахова.

Историк бы вспотел, но вместо страха почувствовал радость. Играть он не особо умел, уроки фортепиано у Великого князя начнутся лет с четырнадцати, но был заядлым меломаном и не стеснялся подтягивать любой понравившийся мотив. Да и кто не любит петь в детском возрасте и воображать себя звездой местного трактира в девятнадцатом веке?

— Гори, гори моя звездаЗвезда любви-и-и, приветная, — начал он дрожащим голоском.