– Охренеть, – повторила за парнем Чертовка только не с таким чувством, как сказал Кос.

– Согласен, – поддакнул я, а потом добавил: – Стоим смирно и молчим.

Агнес подошла к девушке, которая превратилась в застывшую куклу с отсутствующим взглядом, подняла гримуар и достала из кармана тот самый погнутый серебряный нож. Ведьма посмотрела на него, а потом сделала неглубокий надрез на запястье Жизеэль и прижала к нему гримуар. Книга тут же открылась. Я почти физически ощутил, как от моей матери начали исходить эманации радости и торжества. На этом ведьма не успокоилась. Она подцепила пальцами немного крови эльфийки и вывела в воздухе сложный ведьмовской знак. Он на миг задрожал, а потом рассыпался красными точками, которые упали на раскрытые страницы книги. Кровь мгновенно впиталась в них. После этого Агнес провела ножом по своей ладони и, уже используя свою внутривенную жидкость, вывела над гримуаром хорошо знакомый мне ведьмовской символ, который я когда-то рисовал сам. Знак осыпался каплями крови, которые впитались в обложку. Всё, теперь гримуар опять принадлежал моей матери, которая наложила на него «Печать истинного хозяина». Я мысленно отметил, что и Жизеэль тоже использовала это заклятие. Понял я это по тому, что Агнес сперва сняла ее печать, а уж потом наложила свою.

В этот момент моя мать снова ласково заговорила:

– Дитя мое, расскажи, как ты сумела открыть гримуар, ведь на нем была «Печать истинного хозяина».

– Мне помог книжник, – бесцветным голосом сказала девушка. Я на миг подумал, что это тот самый дух, который обитал в городе, но тут эльфийка пояснила: – Он живет в деревне Большие Кочки.

– А где же ты взяла кровь ведьмы, которая позволила тебе открыть гримуар? – поинтересовалась Агнес, спрятав книгу запазуху.

– В соседней деревне жила ведьма, которая не развивала свой Талант, – сообщила Жизеэль, выпустив из рук лук.

– А ты знала, что она умрет? – продолжала допрос Агнес, явно наслаждаясь тем, что имеет такую власть над живым разумным существом.

– Да, – выдохнула эльфийка.

Я уверен, что на этом моменте, если бы Жизеэль не была в трансе, то она бы начала распинаться, как ей важно отомстить старейшинам и что жизнь одной человеческой ведьмы ничто перед ее великой целью.

Вообще-то, мы могли бы попробовать и без использования духа договориться с эльфийкой, чтобы она отвела нас к старейшинам. Это ведь и в ее интересах. Но Агнес решила иначе. Тем более что Жизеэль могла и не отдать по-хорошему гримуар, а так – и волки сыты, и овцы целы. Сейчас она нас еще и в деревню поведет.

Агнес просюсюкала:

– Милое дитя, отведи меня в свою деревню, туда, где живут твои соплеменники.

– Да, матушка, – обронила Жизеэль и механическим шагом двинулась вперед.

Ведьма пошла рядом и не отпускала ее взгляд. Выглядели они более чем забавно, косясь друг на друга. Под ноги они вообще не смотрели, словно их это не интересовало. Хотя, возможно, эльфам в лесу особо-то и не надо было глядеть под ноги – это ведь их дом.

Отряд осторожно двинулся за ними, стараясь не шуметь. Я сделал небольшой крюк и подобрал лук и сумку эльфийки. В ней лежали всякие травы, пузырьки и немного снеди. Среди склянок оказались два самых важных зелья: то, которое восстанавливало единицы воли, и то, которое восполняло здоровье. Жаль, их всего было четыре штуки: по два каждого вида. Я сообщил об этом отряду. Мы решили разделить их. Кос и Ботаник получили по зелью здоровья, а я и Чертовка взяли себе восстанавливающие единицы воли. Теперь уже не так рискованно было получать ранение.

Между тем Жизеэль продолжала исправно вести нас по лесу, используя короткие эльфийские тропы. Моя мать иногда что-то ласково говорила ей: видимо, когда чувствовала, что контроль над девушкой спадает.

Чем дальше мы шли, тем гуще становился лес: деревья серьезно прибавили в обхвате, а их кроны закрывали небо, отрезая солнечный свет. В воздухе запахло перегноем. Пение птиц заметно стихло. Складывалось ощущение, что мы идем не к деревне эльфов, а в логово дракона. Вокруг полусумрак. Из кустов доносятся непонятные звуки: того и глядя оттуда вылетит стрела. Но «Предвестник опасности» молчал.

Я торопливо произнес по рации: