– Да, но…
– Это наш единственный шанс. Мэрибет нужна нам живой.
Девушка вскрикивает и снова подносит флакон к губам.
– Нет! – Я направляюсь к ней, и она снова замирает. – Я пойду с тобой! Отведи меня куда хочешь. Я не позволю тебе умереть.
Мэрибет отдаляет флакон от лица и откидывает голову в мучительном рыдании. Воспользовавшись моментом, Торбен бросился к Колеснице.
– Я не могу себя контролировать, – плачет Мэрибет.
– Знаю, – говорю я и хватаю ее за плечи, хотя бы для того, чтобы облегчить Торбену работу. У меня перехватывает дыхание от того, какой хрупкой она кажется под моими руками. Это не та девушка, с которой я дружила последние три года. Только ее пустая оболочка. Что-то, чем воспользовались, что осквернили. Осознание этого обжигает мне горло. – Все будет хорошо, – шепчу я, точно не зная, лгу или нет. – С тобой все будет в порядке.
Краем глаза я вижу, как Торбен хватает Колесницу.
Мэрибет опускает голову. Затем, в мгновение ока, она отталкивает меня. Я отшатываюсь назад, но прежде, чем успеваю рухнуть на каменную дорожку, обнаруживаю Торбена, который обнимает меня за талию.
– Не доверяй мне, – раздается сдавленный голос Мэрибет. Торбен ставит меня на ноги как раз вовремя, чтобы я могла увидеть, как Мэрибет опрокидывает содержимое флакона в рот и проглатывает все до последней капли.
– НЕТ! – кричим мы с Торбеном одновременно и бросаемся к ней. Мэрибет опускается на колени, ее тело сотрясается в конвульсиях. Торбен пытается помочь ей вызвать рвоту, очиститься от яда, но уже слишком поздно.
Слишком поздно.
Черные вены уже проступили на ее лице, шее и даже на руках. Для человека одна капля пурпурного малуса может стать смертельной. А целый флакон…
Я не могу ничего сделать, кроме как в ужасе смотреть на происходящее. Наблюдать, как тот самый яд, который я когда-то считала своим спасением, другом, способом оказаться в безопасности, уносит еще одну жизнь прямо у меня на глазах.
То, что происходит после, для меня размытое пятно. Каждое мгновение почти такое же неясное, каким было время, когда яд выходил из моего организма. Все, что я знаю: в какой-то момент Торбен поднимает меня на руки и относит в мою комнату. Я не знаю, сплю ли я, плачу ли или просто смотрю в потолок. Я не замечаю, приходят ли котята, чтобы утешить меня, лежит ли рядом со мной Торбен. Все, что я чувствую, – это агония, вызванная зрелищем, которое представляла из себя смерть Мэрибет. Слишком похожая на кончину моего отца.
Я просыпаюсь, ощущая себя пустой и бесчувственной. Оранжевое сияние вечернего солнца льется сквозь доски, которыми заколочены окна. Торбен садится на край кровати и успокаивающе проводит рукой по моим волосам. В мгновение ока ко мне возвращаются воспоминания о случившемся, но на этот раз я не сдаюсь. Буду ли я распадаться на части всякий раз, когда расстроена? Полагаю, чью-то смерть вряд ли можно считать чем-то незначительным. В любом случае мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к спектру моих эмоций, хороших и плохих.
Я наклоняюсь ближе к Торбену.
– Ее тело?
– Я устроил временное погребение, – отвечает он глубоким и успокаивающим голосом. – Как только все закончится, семья Мэрибет сможет забрать ее.
Все это настолько мрачно, настолько тревожно, что я едва сдерживаю рыдания. Но мне нужно сохранить рассудок, по крайней мере, на какое-то время. У меня в голове слишком много вопросов, так и оставшихся без ответов.