Книги
Витовы и Щаповы из села Иваново
Зинаида Николаевна. 1910 год
Но и здесь её ждали тяжёлые испытания. Выписка из письма ФСБ России: «По материалам архивного уголовного дела № 7731-П, в числе других осуждённых проходит Щапова Зинаида Николаевна, 1900 года рождения, уроженка г. Иваново-Вознесенска, дочь бывшего фабриканта Щапова, домохозяйка, образование – среднее, проживавшая на 1930 год по адресу: г. Иваново, ул. Барашек, д. 89/3. Щапова З. Н. была арестована 31 октября 1930 года по обвинению в том, что являлась “активной участницей кружка, постоянной богомолкой Преображенской церкви, вела переписку со ссыльными церковниками и оказывала им материальную помощь”. Мерой пресечения было избрано содержание под стражей во Владимирском специзоляторе. Постановлением заседания Коллегии ОГПУ от 18 февраля 1931 года Щапова З. Н. была осуждена по ст. 58.10, ч. 2, 58–11 УК РСФСР к заключению в концлагерь сроком на три года, считая срок с 1 ноября 1930 года. Дальнейшая судьба Щаповой З. Н. после вынесения приговора в материалах дела не отражена.
Заключением прокурора Ивановской области от 21 января 1993 года, на основании ст. 3, ст. 5 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года Щапова Зинаида Николаевна реабилитирована».
После концлагеря на короткое время Зинаида Николаевна возвратилась в Иваново, а затем с сестрой Елизаветой Николаевной поехала в Кзыл-Орду, к ссыльному мужу Елизаветы Николаевны. В 50-е годы возвратилась в Иваново. Умерла Зинаида Николаевна в доме для престарелых, в Плёсе, в начале 60-х.
Мои встречи со Щаповыми
В 50-е годы я ездил с мамой в Иваново. К поездке готовились задолго, ехать было возможно только в мамин отпуск, а он в то время был коротким – всего двенадцать дней, да ещё в точно определённое время. Это время должно было совпасть с моими каникулами. Деньги на поездку необходимо было накопить, жили мы в весьма стеснённых условиях. Купить билеты (конечно, плацкартные) тоже было нелегко. Но, наконец, всё решено, и мы едем. Это, наверное, была моя первая поездка на такое «дальнее» расстояние.
Встречал нас Константин Николаевич, он был самым подвижным и энергичным из оставшихся Щаповых, да и лет ему было, по моим сегодняшним понятиям, совсем немного – меньше шестидесяти. Мы долго ехали на трамвае, потом шли пешком до дома, принадлежавшего Щаповым ещё с дореволюционных времён. Этот дом был построен как богадельня для старых рабочих с щаповской фабрики. После 1918 года семья Щаповых была выселена из своего дома. Их только что построенный дом был конфискован новыми властями вместе со всем имуществом. После долгих скитаний Щаповым разрешили перебраться в этот дом-богадельню. «Богаделки» постепенно разошлись, а последняя умерла незадолго до нашего приезда.
Дом Щаповых был большим и хорошим, он был построен широко, из добротного дерева. Я ведь сравнивал его с нашими комнатами в коммунальной квартире. Высокие потолки, большие комнаты, на улицу выходили четыре окна. При доме небольшой участок земли, соток 6. Посадки смородины, яблони, небольшой огород, на котором запомнилась мне цветная капуста, которой я раньше никогда не видел.
В этом доме в наш приезд жили Константин Николаевич со своей семьёй, Ольга Николаевна, Зинаида Николаевна и Геннадий Николаевич. Обстановка простая, ничего лишнего или напоминающего о былом положении семьи. При входе в дом небольшая прихожая, из неё проход на кухню – стол с керосинками для готовки, обеденный стол, несколько стульев. Одно окно кухни смотрит в сад, другое, противоположное, – на улицу.
Направо от входа в кухню – комната Геннадия Николаевича, вся заставленная и завешанная его картинами. Большое окно в сад. Посреди мольберт с картиной «Двое влюблённых в беседке над Волгой» и кресло, постоянно занятое собачкой Каштанкой. Большой стол завален какими-то бумагами, шкаф, диван для сна. Картина на мольберте рисовалась с трудом и в следующий наш приезд была почти в том же состоянии.
Следующая комната, с правой стороны – Ольги Николаевны и Зинаиды Николаевны. Два больших окна на улицу, много света. Но всё пространство комнаты занято шкафом и двумя кроватями. Больше здесь ничего нет.
С левой стороны кухни – вход в комнату Константина Николаевича, здесь скромная семейная обстановка для жизни четырёх человек – его жены и двоих дочерей. Два окна – на улицу и в сад.
Геннадий Николаевич, Ольга Николаевна, Зинаида Николаевна. 1960-е годы
Геннадий Николаевич – крупный мужчина, высокий (выше 180 см), стройный, седые волосы без лысины, щёточка усов. Очень доброжелательный, деликатный, увлечённый своей живописью, любит показывать свои картины и рассказывать о них. Большая часть картин – натюрморты. Одет в свободные свитера или вельветовый пиджак. Геннадий Николаевич ещё до революции учился живописи в мастерской П. П. Кончаловского, это можно почувствовать, рассматривая его работы – яркий фон из пышных тканей или ковров, цветы. Геннадий Николаевич не был женат и не имел детей. Он преподавал рисунок в Ивановском химико-технологическом техникуме. Иногда занимался посадками в огороде. Трудно добавить что-либо ещё, слишком мало я его знал, но воспоминания о нём очень тёплые и приятные.
Однажды в Праге я встретил российского модельера Вячеслава Зайцева. Я знал, что он окончил Ивановский текстильный техникум. Подошёл к нему, представился и поинтересовался, знал ли он Щаповых. Оказалось, что Зайцев учился рисунку у Геннадия Николаевича. Очевидно, учение было полезным, поскольку он сохранил в памяти имя и отчество своего учителя.
Константин Николаевич такого же сложения, как Геннадий Николаевич, но более молодой и простой. Он шофёр пожарной машины. Жену его помню плохо – небольшая, худая, болезненная. Запомнилось, что у него имелось небольшое «динамо» от автомобильного двигателя, и он показывал мне различные опыты.
Ольга Николаевна невысокого роста – около 160 см, седая, худая, сильно сгорбленная и печальная, потухшие глаза. Кстати, бабушка говорила, что она никогда не была живой и весёлой. Разговор у неё тихий, спокойный – всё воспоминания. Все разговоры с ней за столом на кухне. Замуж не выходила. Завидная, богатая невеста стала после революции бедной и даже опасной для карьеры возможного мужа. Какое уж тут замужество!
Зинаида Николаевна повыше, тоже сгорбленная, седая, но более живая, разговор быстрый, её многое интересует, она рассказывает о своих знакомых. У одного из них мы с мамой были, он рисует и подарил нам свою картину. Все знакомые из бывшего купеческого сословия Иваново-Вознесенска. Считается что Зинаида Николаевна немного «не в себе». В то время я не знал, что она была в концлагере, и теперь это мне многое объясняет. В отношениях с другими людьми деликатна и внимательна. Замуж не выходила по той же причине, что и Ольга Николаевна. О своих лагерных злоключениях никогда не рассказывала. В этом люди, прошедшие концентрационные лагеря, которых я знал, были похожи. Как написал Варлам Шаламов: «Там много такого, чего человек не должен знать, не должен видеть, а если видел – лучше ему умереть». В конце жизни Зинаида Николаевна попала в дом престарелых, где и умерла.
Когда я смотрю на фотографию восьмилетней Зинаиды, я всегда думаю об изломанных судьбах детей Николая Терентьевича, именно по этому поколению проехало «красное колесо» истории. Следующие поколения уже приспосабливались к жизни в новом, тяжело возникавшем в России «социалистическом» обществе.
Внешний осмотр Щаповских и Витовских домов обязательно входил в программу поездки. Но для меня эти дома не представляли интереса, это было что-то из другой жизни, далёкой и непонятной мне. Ездили мы и на кладбище к могилам предков. Из этой поездки я запомнил только огромного ворона, до этого времени воронов никогда не видел.