Тимур взял фотографию – в рамке, с черной полосой по диагонали – в руки. В голове кружились воспоминания о тридцати годах, прожитых вместе с Мариной, – его единственной, настоящей любовью. Их совместная жизнь была похожа на образец для подражания бульварным романам про любовь. Таких: в мягкой обложке, небольших размеров, чтобы можно было положить в карман и легко насладиться чтением в метро или троллейбусе по пути на работу; или с работы, или просто во время прогулки по улице, может, на скамейке в парке – в общем таких, которые вы обычно видите в женских ручках, ищущих те самые плечи для пожизненных объятий.

Сейчас он не плакал. Поначалу слёзы не поддавались ни одному способу остановки. Впрочем, если быть честным, то он этого и не хотел. Слёзы должны были идти – это нормально, – так было нужно.

Тимур был готов к тому, что Марина покинет его. Он был готов еще с того момента, как врач назвал диагноз, а за ним сроки – пара месяцев, не более. Марина много плакала, а он её успокаивал, говоря, что, видимо, так необходимо; каждому – свой срок. Когда начал плакать Тимур, его уже некому было успокаивать.

Марина ушла из жизни в солнечное июльское утро.

У них был один ребенок. Как бы они не пытались, зачать еще одного не вышло: осложнения, возникшие при первых родах, дали о себе знать. Роды проходили сложно, но мальчик – их первый ребенок! – появился на свет крепким и здоровым. Он получил имя Андрей.

В момент, когда его отец рассматривал фотографию, Андрей – красивый, двадцатипятилетний юноша – направлялся в свой родной город, где завтра должны были пройти похороны его матери.