И целая секция художественной литературы. Эта полка, подумал Олег, могла бы находиться в квартире любого московского интеллигента — настолько привычен для человека русской культуры был выбор книг: европейские классики, от Гюго и Бальзака до Свифта и Голсуорси. Американская литература — от Лонгфелло и Эмерсона до Джона Огдена… И Достоевский. И Толстой. Про себя Олег подумал, что это — редкая коллекция, где случайных книг, по‑видимому, просто нет. А это что за маленькая, почти невидная полочка слева внизу? Уже не книги, а несколько коробочек — лекарства, видимо. Что, интересно, профессор здесь держал? Среди препаратов, Потемкину незнакомых, — коробочка с красноречивым черепом и костями, нарисованными фломастером. Внутри — тонкие ампулы с белым порошком, похожим на сахарный песок. Цианид калия? Похоже… Зачем это Фелпсу в рабочем кабинете?

Да, замечательный профессор Фелпс… Был замечательный профессор Фелпс, уточнил про себя Олег и почувствовал ломоту в правом виске — первый признак вечерней мигрени…

Сандра времени не теряла — она сделала снимки и общего вида комнаты, и книжных полок, и компьютерных экранов — будет Киму завтра дополнительный материал для работы.

— Ну что, пообщаемся с гостями? Ты начнешь?

— Пошли, шеф!

Приближаясь к гостиной, они слышали веселые голоса и женский смех. На траурную поминальную вечеринку это мало походило. Олег кашлянул нарочито громко, и голоса затихли.

— Спасибо за разрешение побыть в кабинете покойного профессора Фелпса. — Олег говорил нарочито официально. — Это мне и моей коллеге уже дало многое, теперь, если можно, несколько вопросов. Но, хочу вас предупредить, вопросы могут быть такие, которые никто не склонен обсуждать даже в присутствии близких друзей.

— Так что, если хотите, — вступила Сандра, — наши беседы можно перенести на завтра. Может быть, имеет смысл так и сделать?

— Я не собираюсь ехать в полицию. — Зоя была раздражена.

— Мы не полиция, мадам. — Сандра парировала без тени раздражения. — И, что касается вас, мы с шефом можем завтра зайти к вам снова. И с вашими друзьями можем встретиться таким образом, чтобы не слишком нарушать их планы.

— Я у себя с утра до шести — в любое время, — с готовностью отозвался Майкл Сатырос, протягивая Сандре визитную карточку. — Заходите, рад буду помочь.

— У меня — репетиции с утра до трех. Потом можем встретиться в удобном месте. Честно говоря, мне не с руки принимать вас в театре… — Грэг был снова слегка пафосен.

— Я живу неподалеку отсюда, в Студио‑Сити, — сообщила Элен. — День у меня завтра практически свободен — ну после двенадцати, конечно, до этого я ничего не назначаю, потому что никогда не знаю, как у меня пройдет ночь. Бывает, до утра глаз не сомкнешь… Значит, после двенадцати — и до семи. В семь у меня заседание благотворительного комитета.

Зазвонил мобильный, и Олег, коротко ответив, попросил собеседника обождать:

— Я должен договорить, консультант Амальдено условится с вами о наших встречах завтра. Жду в машине, — это уже Сандре.

Он прижал телефон к уху и вышел из дома. Подошел к автомобилю и сел, не заводя мотор. Разговор по телефону он закончил быстро, и мысли его, признаться, были сейчас далеки от приятеля, который приглашал его на концерт замечательной певицы. Олег испытывал, как это принято говорить, смешанные чувства. Во‑первых, он был раздосадован тем, что не удалось поговорить с Зоей сегодня. Убийства раскрываются по горячим следам — или не раскрываются вообще, эту мудрость своего учителя Бене Олег хорошо помнил. Во‑вторых, Олег не был уверен, что посещение друзей не было Зоей организовано специально, уже когда она с Потемкиным договорилась о встрече. Если это так, дама не хочет общаться. Почему? То, что она мужа не любила или, во всяком случае, относилась к нему критически, она сама демонстрирует на каждом шагу. Для чего, кстати? Могла бы и совсем иначе вести себя, создать некую видимость траура, надеть большую черную шляпу и глубоко черное платье с блестками… Олег знал, кого имел в виду, — так одевалась в трауре по мужу лет семь назад госпожа Венесус, Милендия Венесус, которая, как потом выяснилось, и организовала убийство своего мужа Горацио, наркобарона.

В‑третьих… В‑третьих — эти друзья Зои. Они явно оказались в доме неслучайно. Америка — не Россия, здесь внеплановых визитов не бывает, а если придет кто‑то — дверь, конечно, откроют, но вот пригласят ли в дом — большой вопрос. Ладно, так или иначе — они пришли, чтобы Зоя не была одна в эти минуты… Понятно. Похвально. Но почему именно эти трое? Какую роль они играли в жизни семьи Фелпс? Или, подумал Олег, тут не о жизни семьи Фелпс надо говорить, а о жизни Зои — может, именно это она и хотела сотрудникам группы сказать? Что у нее — своя жизнь. Пожалуй, именно так. Потому что Элен — это ее ближайшая подруга, об этом Олег знал из материалов дела. Этот бизнесмен Сатырос — друг Элен. Значит, надо узнать, что он за бизнесмен — на корпоративного деятеля он никак не похож. Кто он? Гражданский муж — так это называлось в России, а здесь это называют «бойфренд». Даже если бойфренду и герлфренд по восемьдесят — только так и называют. И они сами не разрешают называть себя мужем и женой — ибо очень ценят имеющийся статус. Ладно… Чужая жизнь — потемки. Кто остается? Грэг. Он представлен как выдающийся актер. Забудем, однако, на минуту о его профессиональных качествах. Кто он для Зои? Любовник? Друг? Товарищ детства? А вот тут уже явное противоречие с правилами американской пуританской морали. Тут к браку или даже к содружеству «бойфренд — герлфренд» относятся очень серьезно. Если ты не занят — и быстрые знакомства, и моментальный, почти мимолетный, секс — нет преград: ты свободный человек в свободной стране, в школе учат правильно применять противозачаточные средства, по интернету ты видишь такие подробности любого интима, которые предыдущим поколениям и сниться не могли… Свобода! Но! Но. Но… Если у тебя на руке кольцо, будь готов, что тебя презрительно отвергнут. И это не будет показухой. Правило — если женат, то будь только с женой, — общепринятое правило, и в Штатах к нему относятся очень всерьез.

Итак, Грэг — скорее всего, любовник Зои. И предстоит выяснить, какие у них отношения, какие у него могут быть планы в связи со смертью Фелпса — в общем, все, что надо знать в этих случаях. Вот этим Сандра и займется завтра — прямо по специальности.

Но вот что мучило сейчас Олега больше всего — полная неясность с мотивом убийства. Обычно на исходе первых суток расследования Олег уже внутри себя знал примерно, чего ждать. Не в смысле деталей, нет, даже не в смысле имен или фактов… Он для себя знал, с какой примерно стороны была угроза убитому. Из семьи? С работы? Из внесемейных личных отношений? Из внерабочего бизнеса, которыми жертва тайно занималась? Наконец, из стечения необычных обстоятельств, пока никому не ясных? Они прояснялись обычно потом, в процессе следствия, но наличие каких‑то темных поначалу факторов уже обозначалось на первой стадии расследования.

А в этот раз Олег вслушивался в себя — и не слышал ровным счетом ничего. И злился, и досадовал. Даже наличие «темных факторов» никак не проявлялось пока.