Кто рассветом на тебя

Поглядит,

В западню навсегда

Угодит,

Лишь красу твою

Видеть будет,

Жизнь навек свою

Позабудет!

Ночи три тот кушак

Ткёт трава,

До того ещё

Будет память жива!

Кир вовремя зажал себе рот, чтобы не заорать, а глянув на Степана, второй рукой остановил и его вопль. – Тихо! Назад!

Они спрятались за деревьями, и вдруг с ужасом увидели, как в центре поляны на земле блеснула золотая широкая полоска. Травинки, которые росли рядом с этой полоской, сами собой укладывались, извивались, вплетались в полоску, увеличивая её.

– Ткётся кушак, – почти беззвучно сказал Степан Киру на ухо. – Как вытаскивать её будем?

– Смотри, она сама идёт! – Кир потянул Степана за руку. – Быстрее, надо до неё в избу успеть!

Мальчишки неслись как два лося, и влетели в избу задолго до возвращения Катерины. Переглянулись с ужасом. А потом кинулись на свои лавки, и замотались в тёплые одеяла. Катька вплыла в избу, иначе не скажешь, и словно во сне, медленно повернулась к своей занавеске, и шагнула туда.

– Ты видел? У неё глаза закрыты! – Степану стало совсем страшно.

Ночью они Катьку разбудить не смогли, хоть и трясли, и водой в лицо плеснули, ничего не помогало! То есть она открывала глаза, и снова их закрывала, бессильно падая на подушку.

– Чего делать-то будем? – Кир уже с ужасом смотрел на занавеску.