– Ай! Ну зачем так? Я уже всё достал, протираю! – Баюн елозил какой-то тряпочкой по прилично замасленной поверхности зеркала.

– Жрал и лапой в зеркало тыкал! – презрительно сморщил нос Бурый.

– Кушал и слегка касался лапками зеркальной поверхности, – с достоинством парировал Баюн, на всякий случай отодвинувшись подальше от Жаруси. – Вот, готово. Что ищем?

– Не что, а кого. Малышка Виринея пропала! Она с Миной приехала к брату. Полоз же вторую зиму благодаря Катиной придумке не спит. Рад без памяти. А тут и семья от тумана освободилась! Батюшка с матушкой к нему осенью наведались, а потом Мина решил на зиму у Полоза остаться. Ну и Виринея умолила родителей и её отпустить. Зачем спать, если можно целую зиму жить и делать, что захочется? Это она мне так рассказывала. Такая девчушка славная, и с Зоряной подружилась! – Жаруся крылом потёрла глаза.

– Жаруся не тяни! – Бурый строго посмотрел на Птицу.

– Она погулять просилась. Братья её всегда сопровождали, а тут пир у них, немного увлеклись, а когда вспомнили, что змейку давно не видно нигде, и начали искать, увидели, что у входа следы остались. Из Полозовых владений.

– А куда они ведут, эти следы? – спросил Волк.

– Никуда. Метель началась. У входа, точнее над входом у них огромная ель растёт, да вы помните, небось. Вот под лапами ели следы и остались, а дальше куда она ушла, никто не знает. И искать-то они долго не могут. Замерзают. Жена Полоза пошла искать, она-то человек, но не нашла. Сугробы намело, человеку по пояс!

– Да как же! Виринея же замёрзнет насмерть! – Катерина ахнула.

– Ну, она всё-таки не человеческий ребёнок. Змеиный детеныш обернётся, и заснёт в снегу, только вот это не спячка, подготовиться она не успела, и до весны она не выживет, – Жаруся вздохнула. – Надо искать. Кот!!! В зеркале что-то видно?

– Да как тебе сказать?

– Желательно так, чтобы понятно было! – Жаруся хищно прищурилась. – Не зли меня, я и так на взводе, – по её перьям пробегали широкие полосы огня.

– Тихо, тихо, не ярись и открытый огонь пригаси, у меня Дуб такое не любит. Видно змейку, но видно плохо, занесло её. А главное, не видно, где она! То есть в снегу лежит, да, а вот место в снегу… – Баюн сунул зеркальце под клюв Жаруси и та печально погасила не только пламя, но и свет в пёрышках.

– Я этого и боялась, место не пойми где. Поле! – Жаруся опустила голову.

– Так, а поле это где? – Катерина, видимо из чувства противоречия ощутила прилив решимости. – Чего вы головы опустили? Полетели туда, и посмотрим. Раскатаем избу. Будем искать, может и найдем!

Поле казалось безграничным. Край поля, ближайший к лесу они уже обыскали. Все устали и замёрзли. Катерина сидела за занавеской в своём закутке и качала на ладонях своё зеркало. В избе царило уныние. Кроме своего собственного местного уныния, сотканного из тоскливого настроения всех Катиных спутников, словно его было мало, прибавилось ещё уныние царевича Мины. Он увязался с ними из палат Полоза, и хотя на мороз надолго выходить не мог, умолял его обратно к брату не отсылать. Это было понятно, но хорошего настроения не прибавляло. Катерина удалилась к себе, сделав вид, что устала исключительно потому, что смотреть на Мину не было никаких сил.

– Да как же можно спросить, чтобы зеркальце меня поняло? В Эрмитаже путь нам зеркало показало, но там ориентиры были, а тут? – думала Катерина, и тут к ней пришла кое-какая мысль. – Погоди-ка! – выглянула из-за занавески, и увидев, что в её сторону никто не смотрит, и вообще все заняты утешением несчастного Мины, прошмыгнула в сени, а оттуда на крыльцо. Стремительно оделась с помощью пёрышка и чуть не скатилась со ступенек, так торопилась. Ступила на снег, повернулась к полю и сказала:

– Зеркало-зеркало, чуткое стекло,

Поищи дорогу, укажи мне путь,

Снегом белоснежным поле занесло,