— Пошел, дурной! — крикнула она грудным, счастливым голосом.— Знаешь, Юра, у нас зайчонок рос. Так он его однажды чуть не слопал. Вот дурной!
Они прогнали Полкана во двор и закрыли калитку. Собака повизгивала, скребла лапой, а Юрий и Лёдя, забыв про нее, долго, неумело целовались.
В первый же выходной они встретились возле Дворца культуры. Там шла «Весна на Заречной улице» и были танцы. Смотреть знакомую картину или идти танцевать не хотелось. Да и на душе у Лёди было скверно. Во всем, решительно во всем ей виделось обидное, а в каждом человеке — обидчик. Она и на свидание пришла с затаенным намерением поссориться с Юрием. «Пусть не слишком воображает!..»
Юрия тоже точило чувство вины. Было неловко смотреть на Лёдю — ссутулившуюся, с какими-то нарочитыми, скованными движениями.
Не берясь за руки, они побрели вдоль ограды, за которой темнел молодой парк Дворца культуры. Вышли на Могилевское шоссе, постояли на мостике, провожая глазами довольно частые машины и жмурясь от ослепительного света фар.
— Ну, как ты? Рад, что приняли? — не вынесла молчания Лёдя.
— Ты спрашиваешь, вроде я виноват, что буду учиться,— сконфузился Юрий.
— А ты полагаешь: я виновата, что не буду?
— Откуда ты взяла?
— Я вижу.
— Неправда…
Стоять на мостике, где их то и дело освещали быстрые, пронзительные лучи, было неприятно, и они по обочине поднялись на пригорок.
Здесь уже по обе стороны шоссе росли белостволые шепотливые без ветра березки. Пахло асфальтом, резиной и этими молодыми березками, которые напоминали весну, первые кучевые облака.
— Я не знаю, что мне делать? — пожаловалась Лёдя, улавливая родной запах берез.— Не думай, что я чураюсь черной работы. Я не белоручка. Но разве так необходимо?.. Всё, что я знала, чем жила, теперь лишнее. Я думать, например, привыкла и не могу без этого. А к чему в подвале мои думы!
Юрий снова почувствовал вину перед Лёдей, но вместе с тем и желание покровительствовать ей.
Они остановились и посмотрели назад.
Россыпь золотых огней мерцала далеко перед ними. Туда бежала серая лента шоссе, лоснившегося, как после дождя, и обрывалась подле темных очертаний домов и деревьев.
А огни сверкали, трепетали, озаряя больше небо, чем землю. И от них над заводом и автогородком вставало голубое туманное сияние, в котором справа, похожие на облака, поднимались клубы пара.
— Ты все преувеличиваешь,— начал Юрий, понимая, что обязательно нужно сказать что-то умное.— Я бы всех заставил какое-то время заниматься физическим трудом. Пусть попотели бы…
— На словах мы все прыткие.