– Так нас же мало, как их гнать?

Алексей стал бегать по бранному полю, узды одной лошади привязывая к луке седла другой. Получилась некая живая цепочка из лошадей. Повод первой лошади он привязал к телеге.

Удалось собрать почти всех, за исключением нескольких половецких. Но те были совсем дикие и в руки не давались, отбегая. Однако, когда обоз тронулся, побежали за ним – всё ж таки живому существу оставаться среди мёртвых тел было жутковато.

Караван из лошадей вытянулся на добрых две сотни метров.

Ехали до самой темноты и остановились на постой, когда узкой, малоезженой дороги не стало видно.

– Я лошадей пастись отпущу, – сказал Алексей.

Он снял с лошадей сёдла, удила, спутал поводьями ноги. Жалко скотину, она поесть хочет и отдохнуть.

Когда вернулся, монахи уже спали. На рогоже одной из повозок стояла кружка с вином, лежало нарезанное сало и лепёшка. И на том спасибо!

Алексей с аппетитом поел, выпил. Разостлал на земле конский потник, положил под голову седло, лёг и сразу уснул. Устал он, да и тяжёлых впечатлений накопилось много.

Около полуночи проснулся от уханья филина. Проснулись и монахи.

– Фу, дьявольское отродье! Спать только мешает! – выразил своё отношение к птице один из монахов.

Они спали под телегами – укрытием от вероятного дождя и утренней росы. Сам епископ устроился на телеге поверх рогожи и укрылся накидкой из овчины. Разумно, к утру прохладно будет. Алексей даже слегка позавидовал – под овчиной даже в мороз тепло.

Сон после пробуждения, вызванного криком филина, уже не шёл, и Алексей просто лежал, вспоминая Конрада. Хороший был парень, что говорить… Надо было просто больше общаться, и все дела. А теперь они вряд ли встретятся. Где он сейчас? Судьба, Бог, рок – или что там ещё распоряжается жизнью человеческой – мог его забросить назад, в воюющую с СССР Германию, а мог и в другое время. После некоторого размышления Алексей решил, что Конрад всё-таки не умер. Нет сомнения, что рану он получил смертельную, с такой не выживают. Но если бы он умер, как все, то осталось бы его тело. А его нет, истаяло, исчезло. Причём всё это он видел своими глазами. Или это знак ему свыше, что пора возвращаться, что его время вышло? А сколько же времени тогда прошло в его квартире? Вдруг на самом деле несколько лет? И законная жена его не знает, где искать своего мужа? И в каком статусе она сама – вдова, жена?

Алексей поднял глаза на луну. До полной луны, когда камень-артефакт приобретает силу, ещё далеко. Месяц недавно народился, ещё три недели впереди до полнолуния. А с другой стороны – это даже и хорошо. Он успеет довезти Ефрема до Суздаля, исполнит данное князю Мономаху слово, выполнит свой воинский долг. Хоть он и не рыцарь, и никто его не посвящал, но честь свою сохранит: всё-таки офицер Российской армии, хоть и бывший. Решив так, он успокоился и уснул.

Разбудили его монахи. Они развели костёр, на треноге из сучьев подвесили котёл и стали варить кашу.

Уловив ароматный запах, идущий из котла, Алексей потянул носом и встал. Монахи показали ему, где они обнаружили ручей.

Умывшись и напившись воды, он пошёл собирать коней. За ночь лошади разбрелись по лугу, но, к его удивлению, по свисту, почти разбойничьему, прибежали все, даже половецкие. Впрочем, прибежали – не то слово, приковыляли на стреноженных ногах. Алексей сводил их к ручью напиться, потом снял путы и надел сёдла. Бросить хорошие сёдла на опушке леса ему совесть не позволяла – княжеское добро. Пусть Ефрем в Суздале сам распорядится, с него спрос будет.

Они похлебали каши деревянными ложками – у каждого своя была, и Алексей снова связал лошадей цепочкой.

– Готовы? – спросил Ефрем.

– Готовы, владыка.