Два дня я стойко выполняла обещание и не выходила за ворота. Работы на даче было немного. Мама с подругой вполне справлялись с текущими делами, и моя помощь им особо не требовалась. Я загорала, стригла газон и маялась бездельем. Максим звонил каждый вечер. На третий день он огорчённо сообщил, что задержится до конца недели, пожелал мне не падать духом и ждать встречи.

Отключив телефон, я задумалась. До его приезда оставалось четыре дня. Я могла бы съездить в Михайлово, побыть там пару дней, потратив их на изучение местности, и успеть вернуться за день до Максима. Конечно, это в корне нарушало наши договорённости, и если бы он всё узнал, то наверняка очень сильно разозлился. Но, в конце концов, что бы он со мной сделал? Не запер же, в самом деле? А у меня бы появилась новая информация и, следовательно, новая пища для размышлений.

До вечера я колебалась, то пугая себя, то придумывая разные оправдания, но в душе уже чувствовала, что приняла решение. Утром я сказала родителям, что отправляюсь в гости к институтским знакомым на пару дней, и уехала. Добираясь до Михайлово, прикидывала, где буду жить, и вспомнила про бабу Любу, о которой нам с Ильёй рассказал рыбак. Как раз с ней можно было поговорить о прошлом. Я надеялась, что она ещё жива и не отправилась опять в санаторий.

По дороге я притормозила у магазина и купила угощение, чтобы не ехать с пустыми руками. Часто останавливаясь, сверяясь с картой и вспоминая, как мы в прошлом году плутали с Ильёй, я смогла добраться до места. В этот раз деревня показалась мне более оживлённой. По крайней мере, на улице я увидела нескольких человек и пристала к ним с вопросами о бабе Любе. Только один смог показать направление, и я поехала в ту сторону.

***

За покосившимся забором стоял очень старый, но всё ещё крепкий дом. Я покричала от забора, подзывая хозяев, никто не откликнулся. Толкнула незапертую калитку, вошла на участок и постучалась в дом. Через несколько минут услышала шаркающие шаги, дверь со скрипом открылась.

На пороге стояла очень пожилая, тучная женщина в платке и телогрейке, несмотря на летнюю жару. Она вопросительно смотрела на меня, я вежливо поздоровалась и сказала, что ищу бабу Любу.

— Ну я баба Люба. И чего тебе надо?

Наконец-то мне повезло, я быстро произнесла:

— Я очень рада, что вас нашла. Местные сказали, вы единственная помните тех, кто жил в Михайлово двадцать лет назад. Мне очень нужно поговорить о том времени!

Бабка, прищурившись, смотрела на меня, и я забеспокоилась, что она сейчас просто развернётся и уйдёт. Но она всё же ответила:

— Не обманули тебя люди-то. Я, правда, многое помню. А тебе что за дело до прошлого?

— Понимаете, у моего жениха есть племянница, с этим местом у неё много связано. Её бабушка, дедушка и мама жили здесь. Бабушка и дедушка погибли очень давно. А потом и мама со своим женихом разбились совсем рядом с деревней. Девочка мало знает об истории своей семьи, и я обещала ей помочь. Я считаю, надо помнить о своих предках, чтобы потом рассказывать о них детям. В общем, я дала слово, и для меня очень важно его выполнить. Не могли бы вы мне помочь, пожалуйста?

Бабка ещё минуту меня рассматривала, потом повернулась и пошла в дом, пробормотав:

— Ну заходи.

Внутри всё было таким же старым, как и снаружи. Разрозненная громоздкая мебель, продавленный диван, потрескавшийся деревянный стол и древний телевизор, но в целом довольно чисто. Усадив меня за стол и угостив вкусным чаем, заваренным на травах, женщина спросила:

— Рассказывай, как их звали-то, тех, кто тут жил. Может, я их и помню.

Я назвала фамилию Ольги, потом добавила:

— Пётр и Маша. Они утонули в реке двадцать лет назад, а их дочь Ольга осталась. Она тогда была ребёнком, и её забрали родственники. Когда выросла, она сюда приезжала и дочку свою привозила. А в прошлом году разбилась на машине вместе с женихом где-то здесь недалеко.

Баба Люба задумалась, помолчала, потом вздохнула.