– А что ты, герцог, думаешь: побьем мы ляхов? – вновь обратился ко мне боярин, прежде спрашивавший о князе Никлоте.

– У меня не слишком большое войско было, но я их бил не раз. И Дерпт, Юрьев по-вашему, брал изгоном, и в поле моя пехота крылатых гусар била.

– Ой ли, княже, виданое ли дело, чтобы пешцы кованую конную рать в чистом поле сокрушили?

– Не веришь мне – спроси у Аникиты, да и про то, как я для шведского короля Эстляндию воевал, поди, наслышаны.

Препирались мы еще долго, но все-таки удалось настоять на скорейшем выступлении. Когда высокое собрание разошлось, я отправился ночевать в отведенную мне горницу. Было довольно душно, и мне не спалось, поворочавшись какое-то время, я решил выйти во двор. Накинув на плечи свой «шикарный» кафтан и по привычке прихватив шпагу с пистолетами, я вышел из терема и, отойдя от него, стал, облокотившись о довольно высокую стену, огораживающую наш двор от остальной улицы. Бездумно глядя на небо, я предался воспоминаниям. Перед моим мысленным взором пролетали как картинки эпизоды из прожитой мною здесь жизни. Вот я пробудился в теле юного принца, вот мы с Мартой и Фрицем едем в Баварию. Вот я уже в Померании встречаю свою будущую «тетю» Агнессу Магдалену. Вот передо мной Швеция, где я сначала подружился, а потом и породнился с юным шведским королем Густавом Адольфом. Вспомнилась принцесса Катарина, и я попытался представить, как она выглядит сейчас, с нашим ребенком на руках. Глаза сами собой затуманились, и я замотал головой, чтобы прогнать наваждение. А это еще что за чертовщина? По крыше терема скользит какая-то темная фигурка и направляется к приделу, где живет Пожарский. А вот еще один, явно страхует первого. Что это еще за ниндзя в Поволжье? И если эти ребята не убийцы, то я няня Пушкина! Арина Родионовна, блин!

Но что он собирается делать? Окошки в теремах довольно узкие, и внутрь ему не пробраться. Ага, понятно, вон у него какой самопал. Сейчас пристроит его к оконцу и жахнет жребием внутрь горницы – вряд ли кто переживет такое. Ну да посмотрим, кто кого. Аккуратно взведя курки у обоих пистолетов, чтобы не выдать себя неосторожным звуком, затаив дыхание целюсь. Расстояние великовато, но другого выхода все равно нет. Выстрел разрывает ночную тишину в клочья. Попал я злоумышленнику, кажется, в ногу, но он от неожиданности потерял равновесие и кулем свалился вниз, крепко приложившись о дощатый настил. Его сообщник недоуменно вертел головой, и это его ошибка: второй выстрел поставил точку в неудавшемся покушении. Двор наполнялся встревоженными вооруженными людьми, ищущими причину тревоги. Я, усмехнувшись, показал им на лежащего во дворе злодея. Тот расшибся, упав, о настил и не подавал признаков жизни, но на крыше был его сообщник, и княжеские слуги, приставив лестницу, полезли на терем. Раненый злоумышленник пытался уйти, но погоня его настигла. Я тем временем осматривал ружье, которое выронил разбившийся тать. Я в этом времени насмотрелся на всякий огнестрел, но этот экземпляр довольно интересен. Ствол короткий, с раструбом, если зарядить такой картечью, снесет все на своем пути. «Лупара» – припомнилось мне название подобного карамультука. Страшное оружие! Опаньки, а это еще что, сколько он туда зарядил и он ли?

Вышедший во двор князь Дмитрий Михайлович осмотрел убитого татя, потом его оружие, поданное мною, и недовольно нахмурился. Тем временем к нему подволокли схваченного. Я, подойдя ближе, тоже внимательно смотрел на злодея. Невысокого роста, но явно крепкий и жилистый человек лет тридцати. Бороды нет, только усы, в ухе серьга. Смотрел с ненавистью, но молчал.

– Кто тебя послал? – спросил Пожарский. – Отвечай, пес!

– Я не пес, я только кутя, а вот придет пес – он тебе горло-то перегрызет, – прохрипел тот в ответ.

Князь приказал тащить его на допрос и, обернувшись, вновь наткнулся взглядом на меня.

– Ты стрелял, – не то спрашивал он, не то утверждал, глядя на меня в свете факелов.

Я в ответ лишь пожал плечами.

– Благодарствую. Пойдешь в подвал вора допрашивать?

– А чего его допрашивать? У него на морде написано, что он казак, а коли казак, то послал его либо Заруцкий, либо Гонсевский. Разве что узнать, какая сволочь ему на твое окно указала? Уж вряд ли в городе многие это ведают, а они точно знали, куда им стрелять надобно. И вот еще посмотри, князь, какое у покойничка занятное ружьецо.

– А чего в нем такого?

– Да ничего, кроме заряда избыточного: кабы вор выстрелил – заряд бы в цель ушел, но и само ружье разорвало бы. Одним выстрелом двух зайцев: и тебя нет, и концы в воду!

Наутро, когда я, выспавшийся и в прекрасном настроении, вышел во двор, меня сразу позвали к князю. Тот, хмурый, явно больше не ложившийся, испытующе посмотрел на меня.

– Откуда ты все знаешь, герцог?

– Все только Господу нашему ведомо, – отвечал я ему, – а я знаю далеко не все, хоть о многом и догадываюсь. Заруцкий?

– Он, собака! Но как ты про то понял?