— Вы гадаете, наверное, сколько мне лет? Да я сама толком не знаю. У меня есть два свидетельства о рождении. Оба они, как выяснила экспертиза, фальшивые. Если им верить, то родилась я в аргентинской провинции Мисьонес. Даты рождения тоже разные — не знаю, когда и отмечать день рождения. Ни в одном из госпиталей Мисьонеса не зарегистрировано мое появление на свет. Нет и свидетелей рождения: их подписи и фамилии фальшивые. В графе «отец» записано — неизвестный. Воспитавшая меня немецкая семья фон Фицнеров потом объяснила мне, что в матери мне дали их дочь Ингу. Несколько лет тому назад моя приемная мать, заболев и решив, что она умирает, в присутствии срочно вызванного нотариуса подтвердила, что мой отец — Джон Фитцджеральд Кеннеди. Правда, потом, когда угроза смерти миновала, она попыталась было забрать у меня свое свидетельство. Я его ей не отдала, и оно хранится у меня.

— Лилиан, а когда и от кого вы впервые узнали, кто ваши настоящие родители?

— От Поля и Паулы Фицнеров. Мы жили в городке Алем в аргентинской провинции Мисьонес. Мои дедушка и бабушка были людьми далеко не бедными. Поль чинил оружие. Но я всю жизнь подозревала, что он занимался в Мисьонес совсем другими делами — помогал нацистам укрываться после второй мировой войны. В доме мы говорили только на немецком языке. Мой дед и бабка души во мне не чаяли. В школу меня не отпускали. Бабушка учила меня играть на пианино и скрипке. Обучала танцам. Дед, насколько я помню, все время страдал болезнью сердца. Однажды после очередного сердечного приступа он позвал меня к себе. Мне шел тогда седьмой год. Я стала прыгать на кровати и кричать: «Хочу быть танцовщицей!» Дед угомонил меня. Усадил рядом и сказал: «Я хочу рассказать тебе о твоих родителях. Живут они далеко — в северной Америке. Отца твоего зовут Джон Фитцджеральд Кеннеди». Он заставил меня пять раз повторить это имя и фамилию. Потом сказал, что Инга — не моя мама, а моей настоящей матерью является Норма Джин Бейкер. И под его счет — айн, цвай, драй — я пять раз повторила имя и фамилию мамы. И так повторялось довольно часто.

Последний раз о моих родителях мы говорили с дедом в Буэнос-Айресе в немецком госпитале. Там он и скончался от сердечного приступа. Вскоре умерла и Паула. Шел мне тогда двенадцатый год.

— Рассказанная вами история действительно невероятна. Неужели сегодня не осталось ни одного свидетеля, который бы подтвердил слова старого Поля? Ну, например, как вы оказались в Аргентине?

— Когда моя история впервые выплеснулась на свет божий в августе 1992 года, я сама с удивлением увидела в программе американской телекомпании Си-эн-эн женщину, которая заявила, что ей передали меня после смерти матери с наказом отвезти в провинцию Мисьонес. Зовут эту женщину Хельга Брейтфельд. Она живет в Буэнос-Айресе и в интервью подтвердила, что я — дочь Мэрилин Монро.

— И все же, Лилиан, россияне — народ недоверчивый. Прочитав это интервью, они скорее обвинят вас в мифомании, чем примут рассказ на веру. А как вы сами относитесь к тому, что рассказали вам Поль и Паула Фицнеры?

— Несколько лет тому назад в Швейцарии я проходила курс омоложения. Узнала, что в одной из клиник есть новая методика психологического анализа личности. Светила колдовали надо мной почти неделю. Я прошла кучу тестов. Меня усыпляли и допрашивали под гипнозом. Врачи в своих выводах признали, что я не страдаю мифоманией, вполне здорова и последовательна в своих рассуждениях. Выводы экспертов хранятся в швейцарском банке. Все эти документы увидят свет, когда я решусь через суд добиваться права признания моего родства с Кеннеди.

— Что же удалось выудить врачам под гипнозом из вашего подсознания?

— Немногое. У меня, оказывается, была кормилица — негритянка. Психологов очень смутили, например, обрывочные воспоминания какой-то страшной сцены, свидетелем которой я оказалась. По времени это совпадает с тем днем, когда убили Мэрилин. В том, что это так, я не сомневаюсь. Я была в тот день невольным свидетелем убийства.

— Простите, а кто оплатил столь дорогие психологические обследования в Швейцарии?

— Я сама. Дело в том, что в Италии с 87-го по 88-й год я была весьма популярной певицей. Гастролировала по Европе. Песни свои сочиняла сама. Они были простенькие и глупые, но я на этом заработала кучу денег. В Италию же я приехала с Гаити, где бросила своего второго мужа-дипломата. До этого я была замужем за богатым промышленником из Сан-Пауло Гомесом Карнеро Жардином. Он был на двадцать лет старше меня. Для него я была скорее гейшей, чем женой. Ему я родила дочь, а назвала ее Татьяной, так как мне всегда очень нравились русские. Вскоре мы разошлись с моим мужем. В 1989 году его убили. Смерть Гомеса, а я его очень любила, стала той каплей, которая переполнила чашу терпения.

Вот тут-то я и сорвалась: устала от двойной жизни, от сомнений и вечных поисков ответа на вопрос, кто же я такая, кто мои родители. Прилетела в Лос-Анджелес. Впервые пошла на могилу к матери — каждый день приносила ей букеты белых роз. Все ей несут почему-то красные розы, а ведь она не любила этот цвет. В Лос-Анджелесе нашла подругу мамы Лилиан Сансир. Ведь это в ее честь мама назвала меня Лилиан.

Лилиан Сансир когда-то была известной стриптизершей. Сейчас ей 67 лет. Мало кто знает, что это она посоветовала моей маме стать блондинкой. Научила ее не только красить волосы, но и подобрала ей прическу. Репетировала с ней ее сногсшибательную походку. Лилиан подарила мне на память мамину накидку, советовала мне, как и моей маме, не бывать часто на солнце. С ней мы обошли все места, где любила обедать или пить чай с пирожными Мэрилин Монро.

— Насколько мне известно, под Лос-Анджелесом живут и Кеннеди — в Палм-бич. Хватило ли у вас смелости постучаться в их особняк и рассказать всю эту вашу историю?

— Ради этого я и приехала в Лос-Анджелес. Сама нашла улицу, на которой стоит семейный особняк Кеннеди. Постучалась в дверь и попросила передать госпоже Роз, что к ней в гости пришла ее внучка. Она приняла меня наедине. Выслушала мою историю и сказала: «Девочка, ты достойна держать в руках мою трость». Потом обняла меня, поцеловала и дала совет: быть мужественной и держаться. Бабушка Роз пригласила меня провести в их доме два дня. Это было накануне праздника — Дня благодарения. За столом собралась почти вся семья.

— Лилиан, но ведь одной капли крови, например, вашего сводного брата Джои Джона Кеннеди или сводной сестры Каролины Кеннеди достаточно, чтобы с помощью новейших методов исследования развеять все сомнения, а вам по праву носить фамилию Кеннеди. Разговаривали ли вы об этом с вашими родственниками?

— Я попыталась завести об этом разговор, но мне дали понять, что если я публично начну будировать эту тему, то все семейство Кеннеди отвернется от меня и откажется от признания родства. В то время я была не готова идти на конфронтацию с кланом Кеннеди. Но времена поменялись. И сегодня я хочу через суд добиться права называться Кеннеди.