Почему так различно, неодинаково сложились их судьбы? Кто ведает это? Господь? Я проклинаю тебя, о астрология, ты лживая наука, ты не способна предсказывать будущее по звездам и другим светилам, ты не чем не отличаешься от гадалки по картам! Нет у тебя правил, а, значит, нет и права на существование как истиной науки!
Печальная фигура доктора Фауста одиноко светилась на стене через едва проходящие сквозь стекла лунные блики. Слышно было, как хрустнула тоска доктора Фауста, прорываясь стоном из – под стиснутых зуб.
Могильный склеп эта комната: столько надежд и мечтаний похоронено в ней! Стар! Очень стар он стал! И уже не начать поиски и опыты заново. Глаза подслеповаты, руки дрожат, а порой настолько немощны, что не удержать колбу со снадобьем.
Утверждали великие алхимики, что время есть песочные часы: стоит повернуть их – песок струйкой тоненькой побежит и начнет заново отсчитывать время. Но как доктор Фауст не пытался, как ни прилежно выводил растворы, время не остановилось, вспять не побежало, молодость ушла. Безвозвратно! А он так верил в бессмертие!
Вяло передвигая ноги, обутые в меховые тапки, доктор Фауст побрел из рабочей комнаты в свой тесный кабинет.
Он по размерам даже и не плох, его кабинет! Но книги! Сколько их! Полки от пола до самых потолков вкруговую. Широкие, сплошь заставленные книгами. Некоторые книги прикованы металлическими цепями к полкам. Свитки, древние и мудрые, из лучших видов папируса валяются на полу, забились во всех щелях полок.
Алхимик медленно опустился в кресло и с силой потере худые, морщинистые от времени руки. Холодно. Холодно Фаусту. Хотя и стоит на улице весна, а нем теплая мантия, подбитая лисьим мехом, и с мехом бобра шапочка на голове. Плохо греет кровь в его семьдесят шесть лет.
– У ящерицы, наверное, и то кровь теплее, чем моя, – грустно улыбнулся он. – А вот огонь желаний все еще не гаснет в душе. Как объяснить одно из необъяснимых чудес природы?
Ящерица! Вот оно что! Только он произнес это слово, как на память пришла
Фауст развернулся к очагу, над ним висело на толстых цепях железное кольцо, в которое был вдет большой глиняный тигель, а под ним, внизу, лежала гора сухих поленьев.
Этот ритуал Фауст повторял каждый вечер: начертав в воздухе магический знак, он громко произнес заклинание, которое призывало дух огня. И вдруг дубовые поленья в очаге запылали сами. Пламя поднялось до самого верха каменной кладки, заискрились, тонко постреливая, дрова. Из ярком – красного пламени появилась и весело заплясала маленькая юркая саламандра. В комнате воцарилась мгновенно жара, таким теплом веяло от ящерицы. Саламандра навострила совсем крохотные ушки, словно приноравливаясь внимательно слушать, ее узкое личико выразило внимание.
– Друг мой жаркий, саламандра! – произнес Фауст, давая понять, что состоится разговор. – Много природных духов знаю я, но именно тебя люблю больше всех. И причина проста – ты сродни мне. Взять духи воды – ундины – холодны они и безразличны. Другие духи, духи воздуха – сильфы – летучи и изменчивы. А дух земли – так это особая стать: слишком могуч и тяжел, его вид и грозный голос просто приводят меня в страх.
Услышь, о саламандра, вот мою беду! Юность моя ушла, правильно я поступал или нет, неведомо мне, но я по – прежнему жажду высшего познания, которого так и не достиг, по – прежнему в душе моей огонь желаний, но слишком стар я, силы покидают меня…
Саламандра затихла, прикованная на железной цепи в очаге, свесила огненный хвост. Казалось, она внимательно слушает доктора Фауста – ей интересно, что он говорит.
Опершись на подлокотники кресла, Фауст поднялся, снял с полки несколько толстых
– Вот творение долгих лет моих поисков и сомнений: книги, которые я написал. Вот эта книга – «Ключи от ада», она рассказывает о всех тайнах магии, а эта – о лекарственных травах, в ней я описал свойства всех целебных снадобий, третья – о движении небесных светил… Когда создавал книги, думал, что в них – только правда, истина. О как я был молод и наивен! Теперь вижу я, что правды в них слишком мало, а заблуждениям нет конца. Исправить уже не могу ничего¸ одной ногой стою перед могилой. Я отрекаюсь от моих мыслей и моих книг, я хочу, чтобы книги никто не читал, уничтожу их, как расколол колбу с ничтожным эликсиром. Пусть не родят они новых ошибок. Брошу в очаг, саламандра, пусть превратятся в пепел. Сожги мои книги, о саламандра, призываю тебя – исполню волю.
И с этими словами Фауст одну за другой бросил книг в огонь. Огонь взметнулся столбом кровавых искр, листы книг зашевелились, зашипели, почернели, по ним вдруг пробежал красная полоса и огонь мгновенно погас. Словно опрокинули на него сосуд с водой. Саламандра сверкнула тонкой нитью, метнулась вниз и скрылась среди обгоревших поленьев.
– Почему ты не сожгла мои книги, саламандра? Что это значит? Ты без объяснений скрылась от меня! – гневно вскричал старый ученый – алхимик.
Обессиленный Фауст упал в кресло, опустил голову на грудь. Нет ему теперь дела до магического искусства заклинаний. Пусть он разумом безмерно силен и выше его ум таинственных сил, но ему ли управлять непредсказуемыми, капризными стихийными духами?
Затих Фауст, в это время дверь коротко скрипнула, показалась рука с горящей свечой, и в рабочий кабинет вошел ученик доктора Фауста – Кристоф Вагнер. На миг Фаусту показалось, что его ученик напоминает домашнюю моль, которая облюбовала себе угол в книжной пыли: был ученик серый, бесцветный, почти невидимый. Фауст позавидовал: вот к кому никогда не приходят видения!