— Держи, — Сайтон протягивает мне стакан, а я не понимаю, как при том, что он понимает мои желания раньше меня, может так со мной поступать? Как он мог не знать, что я беременна, не почувствовать этого?

С невероятным удовольствием выпиваю почти половину стакана и ставлю его на стол.

— Что ты так жаждал обсудить? — понимаю, что достаточно успокоилась уже и готова его выслушать. Ну, по крайней мере, пока.

Он садится за стол и сцепляет руки в замок, опираясь локтями на столешницу. Его глаза неотрывно следят за мной, будто он боится, что я в любой момент вскочу и уйду. В его душе просто океаном разливается боль, досада и невероятное чувство несправедливости.

— Этого ребенка не должно было быть.

Вот так вот, одной фразой он вышибает из меня весь мирный настрой. Я с силой сжимаю подлокотники и набираю воздух в легкие, чтобы высказать все, что я об этом думаю.

Но он поднимает руку, не давая даже начать.

— Не в том смысле, о котором ты подумала. Я не должен был… — он осекается, но потом продолжает. — Я не должен был спать с тобой. И что бы в твою прекрасную голову сейчас ни взбрело, выкинь. Потому что все не так, как ты подумала.

Я поднимаю бровь, уставившись на него в ожидании.

— И как же?

— Я хотел тебя с… того самого поцелуя в домике. Но не должен был, — сцепив зубы говорит Сайтон. — Потому что истинная. Потому что весь мой род проклят.

Я усмехаюсь и качаю головой. Ему трудно. Я не только вижу, но и чувствую, что ему трудно говорить. О чем?

— Чем? Тем, что вы легко втаптываете чужие жизни в грязь?

Его взгляд становится таким мрачным и тяжелым, что меня будто вдавливает в кресло.

— Все истинные нашего рода умирают, как только младенец появляется на свет. Поэтому у нас всегда только один ребенок. Только мальчик. Одаренный магией и способностями, но навсегда лишенный материнского тепла.

Смысл его слов не сразу доходит до меня. Я хмурюсь, скольжу глазами по книжным полкам: теория проклятий, проклятия ведьм и колдунов, ритуалы по снятию проклятий на крови…

Я еще пытаюсь осознать все, что он мне сказал, как он продолжает, будто выносит приговор:

— И это проклятие нельзя снять.

Кладу руки на живот, будто обнимая малыша. Если верить Сайтону, то мне никогда не приведется этого сделать. Я не услышу его крика. Я не увижу его первых шагов. Ничего из того, о чем я уже успела помечтать не будет. Все из-за какого-то проклятья, о котором Сайтон «забыл» упомянуть.

— Ну, да, это же такие мелочи. Да, Сайтон? — я встаю и на ватных ногах иду к выходу. — Самое правильное решение было откладывать разговор до последнего. Самое гениальное!