Он поднялся на ноги, подал руку всё еще перепуганной Фелисии и слабо улыбнулся. Улыбка была ободряющей, непринуждённой и немного неловкой: как будто он не умел это делать, а ситуация вынуждала. Девушка робко переминалась с ноги на ногу, взглядом выискивая на теле оставшиеся раны, но их действительно не было. Даже малейших следов от ожогов не осталось.
— Прости, — ещё раз повторила она, утыкаясь Дэну в грудь и прерывисто выдохнула. — Я не хотела.
— Но я заслужил, — его рука скользнула по голове, шее и задержалась на спине, плотнее прижав ведьму к себе сбоку. — Извини.
Фелисия подняла на него удивленный взгляд и всхлипнула. От былой обиды сейчас не оставалось и следа.
Девушка расслабилась, стараясь унять мелкую дрожь.
— Но та, которую ты привела, опасна.
— Мне всё равно, — она упрямо мотнула голову, сдвинув брови. — Я буду о ней заботится. И вообще, чем она опасна?
Дэниал бессильно застонал.
— Раз не поняла, то не важно. Забудь об этом. Эй, лисёнок, шуруй сюда.
Тайвынь забилась в угол и испуганно озиралась по сторонам, периодически бросая быстрые взгляды на нелюдей. Шерсть у неё стояла дыбом, а пасть хоть и скалилась в угрозе, в глазах читался один сплошной страх.
— Тай, иди сюда, — Фелисия снова поманила ее рукой, загоняя остатки эмоций подальше, —Всё хорошо.
Неуверенно и не очень ровно ступая, дух приблизилась к ней. Подозрительно взглянула на колдуна, вопросительно на ведьму и за один невесомый прыжок оказалась у девушки на плече. Фел чуть пригнулась, но зря — лисица прекрасно держалась даже на расправленных плечах. Дэниал протянул руку — хвостатая дёрнулась, недоверчиво сверкнула глазами, но всё же позволила себя коснутся. С минуту он задумчиво перебирал шерстку, потом поморщился и процедил:
— Может оставаться, но, если ты не против, в твоей голове. Боюсь, прихлопну ненароком.
Тайвынь фыркнула, вскинув голову, с вызовом глядя на черноглазого.
— Да пожалуйста, — она легко развернулась, шлепнув хвостами колдуна по лицу. — Ты противный.
Фелисия только неловко улыбнулась, вновь приоткрывая сознание.
У них не заладилось с самого начала. В те редкие моменты, когда лисичка выползала наружу, они обменивались взаимными колкостями или наоборот игнорировали друг друга, общаясь через рыжую.
Но девушку это устраивало. В этих ссорах, которые происходили больше для галочки, таилась особо уютная атмосфера. Как мягкий мох под ногами в жаркий полдень или тёплый отвар из сушёных листьев в зимнюю стужу. Тайвынь оказалась не только интересным собеседником, скрашивая минуты одиночества, когда Дэниал уходил, но и порой подсказывала умные вещи. Лисица, не смотря на юный возраст, всего пятнадцать лет, для духов — еще совсем ребёнок, была умна, да и за словом в карман не лезла. После их с Дэном препираний, у парня часто жутко болела голова, и от мигреней практически ничего не спасало. Лисица же ехидно посмеивалась, сверкая в полумраке сознания зелёными глазами и в очередной раз повторяла, что не стоит её злить. Мал, как говорится, да удал.
Тайвынь быстро обосновалась не только в сознании рыжей, но и в доме: шугала домового. Старичок почти не выбирался из своего укрытия, а если и выходил, но для начала опасливо озирался. Потом кряхтел, что в родном доме его гонят, не любят и что он уйдёт рано или поздно. Не уходил, разумеется.