— Мне тоже не нравится, — согласился Странник. — Но мы задержимся на какое-то время.

Он ступил на утрамбованную площадку перед Хижиной. В этот момент где-то неподалеку сработала потайная пружина, и ловушка стремительно захлопнулась позади него. Странник знал, что должен последовать совету Линн и бежать отсюда на север, не останавливаясь ни днем, ни ночью до тех пор, пока между ними и этим ущельем не поднимутся горы. Но когда из тени навеса, где пылал огонь в открытом зеве печи, появилась коренастая фигура, и ее черная тень вытянулась им навстречу, Странник все еще стоял на месте, и желание бежать так и осталось лишь желанием.

Хозяин Хижины вышел из-под навеса, вытер руки засаленной ветошью и, прищурившись, оглядел непрошеных гостей. На нем был черный кожаный передник, надетый поверх длинной коричневой рясы из грубого полотна. Светлые волосы, ставшие почти совершенно белыми, но не от старости, а от палящего солнца, острижены под горшок. Круглое безволосое лицо расплылось в улыбке.

Человек снял передник, повесил на крюк возле одного из столбов навеса, распрямил тяжелые, слегка обвислые плечи и вперевалку двинулся навстречу пришельцам, с шумом раздувая невероятно мощную грудную клетку, шевеля ноздрями и поднимая пыль квадратными носками сапог. Он ни на миг не переставал улыбаться.

— Кого я вижу, чтоб мне провалиться! Путники из-за гор заглянули в мою скорбную обитель! Ну скажите, разве я не рад вас видеть? Добро пожаловать в дом отрока Лютера! Чтоб мне провалиться в ад вместе с моими молотками и горном!

Он протянул Килару мясистую ладонь, покрытую ороговевшими мозолями, и Страннику пришлось ответить на рукопожатие. Отрок Лютер улыбнулся еще шире, показав большие желтые зубы. Он был сантиметров на десять ниже Килара, но широченные плечи и могучий торс делали его необъятным.

— Возможно ли это! Чтоб мне повалиться сквозь землю, если ошибусь хотя бы на год. Шесть долгих лет я не видел ни одного сына Адама или дочери Евы. Шесть лет я делил кров с Духом Святым и Спасителем. И вот теперь, пусть иссохнут мои хлеба, если Господь наш не послал усталых путников, дабы испытать гостеприимство моего очага! Издалека ли вы? Сколько скитались по свету, покане набрели на дом кающегося грешника Лютера?

— Ну... долго, я думаю, — Килар был сбит с толку многословием хозяина и его причудливой манерой речи. А тот продолжал болтать без умолку, как человек, который молчал слишком долго и теперь никак не может наговориться.

— Отрок Лютер всегда рад гостям. Я ушел от мира с его страстями и грязными пороками. Но я не отрекался от людей! Боже упаси, нет! Я счастлив принять в своем доме путников, тем более если им требуется отдых после долгой дороги.

— Вы живете здесь совсем один? — Килар подумал о растерзанном теле животного у дороги и о зловещей надписи на древнем камне, сделанной, предположительно, кровью. Но этот гостеприимный человек... Странник никак не мог связать его с тем леденящим ужасом и предчувствием неотвратимой беды. Он помнил о пророчестве демона Ксафана, и труп «косули» был так же реален, как и радушие отрока Лютера.

— Один! Конечно один! — Лютер энергично жестикулировал, рассекая руками воздух. — Зло крепнет и ширится в мире. Свет Господа нашего больше не озаряет людские души. Грядут последние времена!

— Откуда вы родом?

— С востока. Из страны под названием Новая Галилея, — с готовностью рассказывал Лютер, — Нас было трое сперва. Трое отверженных, тяготимых грехами. Мы шли через прерии, отбиваясь от диких зверей, и созвездие Победоносца осеняло наш путь. Шли мимо рыбацких деревушек у мыса Благодарения, видели многие Поселения на краю степи. Там свирепствует моровая язва, оставляющая на лицах печать Зверя. Потом шли через джунгли и, наконец, добрались сюда, на Голгофу. Пусть перестанет родить пажить моя, если это не святое место! Мы хотели очиститься и взойти на Крест, когда наступит время Жатвы, когда звезда Полынь засияет на небе. Вместе мы возводили Хижину, таскали строительный камень с перевала. Вместе распахивали землю. Много месяцев трудились, чтобы создать то, что вы видите перед собой. Но мои братья умерли. Черный мор настиг их и убил одного за другим. Я похоронил их у подножья Креста, и с тех пор живу здесь один.

— С востока, черт, не может быть! — неожиданно воскликнула Линн. — На востоке ничего нет. Древние там все испоганили!

Лютер повернул голову к женщинам, как будто только сейчас их заметил. Улыбка и выражение доброжелательности исчезли с его лица. На мгновение его взгляд затуманился. Глубокая тень скользнула по контуру зрачков. Килар протер глаза и обнаружил, что лицо отшельника стало прежним.

— Ну что ты, дочь моя. — Хозяин подарил Линн одну из своих обворожительных улыбок, — Конец мира на западе, а не на востоке. Там живут люди, не озаренные светом истинной веры. Еще говорят, эти люди пребывают в великом грехе.

— Почему ты назвал меня дочерью? — спросила Линн.

— Я мог бы назваться твоим духовным отцом, — Лютер смиренно опустил подбородок на грудь и изобразил крестное знамение, — Но я всего лишь смиренный послушник и не имею на это права.

— У меня нет отца.

— У каждого божьего создания есть отец. Если не по плоти, то по духу. — Лютер рассмеялся и украдкой подмигнул Страннику. Что-то в этом человеке определенно было не в порядке. Какая-то пугающая раздвоенность.