Книги

Ватутин

22
18
20
22
24
26
28
30

Вернёмся к боям под Сольцами. Примечательно, что это было первое, но не последнее поражение, которое нанес русский генерал Ватутин Манштейну. Справедливости ради следует сказать, что Эрих фон Манштейн был одним из наиболее одаренных стратегов вермахта и талантливых военачальников Второй мировой войны. Выходец из семьи потомственных прусских офицеров фон Левински, где только по прямой генеалогической линии 16 предков являлись генералами, Манштейн смолоду начал службу. В Первую мировую войну он проявил себя незаурядным офицером на различных командных и штабных должностях. В дальнейшем прославился в войне с Францией, искусно разгромив н течение нескольких недель армию этой страны. Границу Советского Союза он переступил во главе корпуса. Впереди будет много месяцев войны, будет немало битв и сражений, в которых племяннику генерал-фельдмаршала Пауля фон Гинденбурга Манштейну и внуку солдата-героя Плевны Ватутину придётся не раз помериться своими полководческими талантами.

Здесь надо сделать ещё одно отступление. Полным ходом идут, не прекращаются упорные бои. Враг давит со всех сторон. Измученные, истекающие кровью дивизии продолжают геройски сражаться. И в эти самые дни, 14 июля, Ватутин, оставшийся за командующего фронтом, издаёт необычное распоряжение. Трудно даже поверить... «Об улучшении отдыха бойцов и командиров, а также их питания». Вызвано это было тем, что со стороны ряда командиров и политработников отсутствовала «надлежащая забота об отдыхе и питании подчиненного им состава во многих частях и подразделениях». Вот строки из этого, почти восьмидесятилетней давности пожелтевшего документа:

«Постоянно проявлять должную заботу о подчиненных бойцах и командирах.

Сообразуясь с обстановкой, обеспечить части и подразделения отдыхом, выводя последние на короткое время из боя.

В местах отдыха частей и подразделений организовать горячую пищу.

Командирам соединений и отдельных частей проявить максимум инициативы об отдыхе и питании бойца и командира, выводя для отдыха в безопасные места в районе расположения части, в первую очередь наиболее уставшие подразделения. Одновременно иметь постоянную боевую готовность».

Этот документ — показатель отношения Ватутина к людям. Внимание, чуткость к бойцам и командирам, забота о них — были всегда отличительной чертой Николая Федоровича. Даже к врагам он относился с некоторым снисхождением, хотя хорошо понимал, что им, как и предателям, изменникам Родины, никакой пощады быть не должно.

В жестоких боях под Сольцами советскими войсками было пленено немало солдат и офицеров противника, в том числе из дивизии СС «Мёртвая голова». Группу эсэсовцев взяли при весьма странных обстоятельствах. Несколько немецких танков двигались по Новгородскому шоссе. Захватчики так вольготно и уверенно чувствовали себя на чужой земле, что сидели в боевых машинах в одних трусах. И даже тогда, когда подбили головной танк, а их самих автоматными очередями выкурили из башен, немцы не сразу сообразили, что оказались в плену. Они просто не верили в случившееся. Так в исподнем и сапогах-раструбах их и доставили к русскому генералу.

— Ком цу мир, — скомандовал переводчик, подводя их поближе к Ватутину. Николай Федорович с улыбкой смотрел на этих вояк, стараясь понять их психологию, а те медленно приходили в себя. Невольно вспомнился 1939 год, Львов. Его первая встреча с офицерами и генералами вермахта. Надменные, циничные, спесивые. И вот сейчас — подавленные, растерянные. Правда, не все. Один из них — высокий, белобрысый немец с амулетом на груди держался нахально. Затем шагнул вперёд, грубо выкрикивая какие-то слова. Резануло слух «русиш генерал».

— Интересно, о чём это он? — спросил Ватутин.

— Выказывает недовольство, что так глупо попал в плен к русскому генералу, — ответил переводчик. — Говорит, он офицер, воевал в Польше и во Франции, награждён двумя Железными крестами. И ещё обещает, что когда их доблестные войска войдут в Ленинград, они отомстят за его пленение. А сейчас он готов к расстрелу.

— Смотрите, в плену, а угрожает! — не смог сдержать улыбки Ватутин.

— Ещё бы! Они ведь сверхчеловеки и своим сапогом придавили чуть ли не всю Европу, — подключился к разговору член Военного совета фронта корпусной комиссар В. Н. Богаткин.

— Переведите немцу, что мы пленных не расстреливаем, — продолжил Николай Федорович. — Для меня он не офицер. Офицеры в трусах не воюют. А Ленинград был и останется нашим...

По заключению военных экспертов и историков, контрудар под Сольцами, разработанный Ватутиным, был первым значительным успехом Красной армии с начала Великой Отечественной войны. В те трудные дни таких крупных побед у неё практически не было.

Об этом красноречиво свидетельствуют рассекреченные ныне Министерством обороны РФ оперативные сводки боевых действий, распоряжения, приказы, подписанные командованием Северо-Западного фронта, в том числе и Ватутиным. В них — суровая правда о том, как советским солдатам, офицерам и генералам чаще, чем их врагам, приходилось отступать, ощущать горечь поражений, переносить многочисленные утраты боевых друзей и товарищей.

Безусловно, на первоначальном этапе войны вермахт был сильнее, организованнее. Спустя три недели он, перегруппировав свои силы, продолжил яростное наступление на Ленинград. 8 августа противник атаковал советские войска по всему фронту. 18-й немецкой армии удалось рассечь на две части в Эстонии 8-ю армию и выйти к побережью Финского залива, а затем атаковать Таллин, который защищал 10-й корпус 8-й армии. Три недели шли тяжёлые бои за город. Но сил было недостаточно, и советские войска вынуждены были оставить столицу Эстонской ССР.

Однако наиболее сильные удары немцы нанесли с юга и юго-запада. 8 августа они перешли в наступление с небольшого плацдарма в направлении Красногвардейска[31], а 10 августа устремились вперёд на Лужско-Ленинградском и Новгородском направлениях. И опять, несмотря на мужество и героизм войск фронта, врагу, располагавшему почти трехкратным превосходством в живой силе и технике, удалось сломить оборону и 15 августа занять Новгород.

Казалось, уже ничто не сможет остановить это, вооруженное до зубов, полчище. Захватчики, расстегнув свои мышиные мундиры, с пилотками за ремнем и засученными рукавами, под звуки губных гармоник уверенно шагали вглубь чужой страны:

Jawohl, meine Herren, so haben wir es gern und von heut an gehö;rt uns die Welt. [...] Und wer uns stö;rt, ist eh’ er’s noch begreift längst von uns schon eingeseift. [...] Jawohl, Jawohl, Jawohl. Так точно, господа, отныне и навсегда Весь мир будет наш, — говорим. А тому, кто попробует нам помешать, прежде чем он что-то поймет, Намылим мы шею ему. Да, да, да![32]

Гитлеровская пропаганда радостно и упоённо трубила: ещё один напор и — можно будет рассматривать в бинокль купол Исаакиевского собора. Недолго осталось ждать и того часа, когда доблестные солдаты фюрера пройдут парадным строем по знаменитой Дворцовой площади.