События, подобно буре, приближались неумолимо и грозно. «В этих условиях, — пишет А. М. Василевский, — Генштаб в целом и наше Оперативное управление вносили коррективы в разработанный в течение осени и зимы 1940 года оперативный план сосредоточения и развертывания Вооруженных Сил для отражения нападения врага с запада. План предусматривал, что военные действия начнутся с отражения ударов нападающего врага; что удары эти сразу же разыграются в виде крупных воздушных сражений, с попыток противника обезвредить наши аэродромы, ослабить войсковые, и особенно танковые, группировки, подорвать тыловые войсковые объекты, нанести ущерб железнодорожным станциям и прифронтовым крупным городам. С нашей стороны предусматривалась необходимость силами всей авиации сорвать попытки врага завоевать господство в воздухе и в свою очередь нанести по нему решительные удары с воздуха. Одновременно ожидалось нападение на наши границы наземных войск с крупными танковыми группировками, во время которого наши стрелковые войска и укрепленные районы приграничных военных округов совместно с пограничными войсками обязаны будут сдержать первый натиск, а механизированные корпуса, опирающиеся на противотанковые рубежи, своими контрударами вместе со стрелковыми войсками должны будут ликвидировать вклинившиеся в нашу оборону группировки и создать благоприятную обстановку для перехода советских войск в решительное наступление. К началу вражеского наступления предусматривался выход на территорию приграничных округов войск, подаваемых из глубины СССР. Предполагалось также, что наши войска вступят в войну во всех случаях полностью изготовившимися и в составе предусмотренных планом группировок, что отмобилизование и сосредоточение войск будет произведено заблаговременно».
Далее Василевский говорит, что оперативный план отражения агрессии был тщательно увязан с мобилизационным планом Красной армии и страны в целом; отработаны расчеты и графики на перевозки войск и всего необходимого для них из глубины страны в районы сосредоточения и приняты должные меры для обеспечения перевозок по линии Наркомата путей сообщения СССР. План был отработан не только Генеральным штабом с соответствующими управлениями Наркомата обороны СССР, но и с командованием войск приграничных военных округов. Для этой цели в феврале—апреле 1941 года в Генштаб вызывались командующие войсками, члены военных советов, начальники штабов и оперативных отделов Прибалтийского, Западного, Киевского особых и Ленинградского военных округов. Вместе с ними намечались порядок прикрытия границы, выделение для этой цели необходимых сил и формы их использования. При этом предусматривалось, что войска эшелонов прикрытия к началу действий врага, будучи полностью укомплектованными по штатам военного времени, развернутся на подготовленных оборонительных рубежах вдоль границы и вместе с укрепленными районами и пограничными войсками смогут, в случае крайней необходимости, прикрыть отмобилизование войск второго эшелона приграничных округов, которым по мобилизационному плану отводили для этого от нескольких часов до одних суток.
Окончательная корректировка оперативного плана была проведена в мае — начале июня 1941 года. Над проектом этого документа, получившего название «Соображения по плану стратегического развёртывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками», работали Ватутин вместе с Василевским. План был обсужден 24 мая на совершенно секретном совещании у Сталина, в котором принимал участие и Ватутин.
Здесь нужно сделать небольшое отступление, поскольку время от времени вокруг этого документа возникают серьёзные дебаты. Точнее, спор идёт из-за одного абзаца, в котором разработчики предложили «упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развёртывания и не успеет организовать фронт и взаимодействие родов войск». Некоторые исследователи считают, что именно эти «Соображения...» неопровержимо свидетельствуют о планах советского руководства нанести превентивный удар по Германии. Между тем подобная версия — не более чем малоубедительная гипотеза. Реально же известно, что Советский Союз не был готов начать войну с Германией в 1941 году. Сталин, что подтверждается документами, планировал до лета 1942 года завершить модернизацию вооруженных сил и оборонной промышленности. Но чтобы воевать?.. Воевать как раз собиралась Германия, поскольку обстановка для Советского Союза с каждым днём всё больше осложнялась. У западных границ уже стояли в ожидании приказа полностью отмобилизованные и развернутые вооруженные силы Германии. Все чаще и чаще в разведдонесениях и шифровках стали появляться такие тревожные фразы: «выступление Германии против Советского Союза решено окончательно и последует в скором времени», «Оперативный план предусматривает молниеносный удар...». Не проходило дня, чтобы воздушное пространство СССР не нарушали немецкие самолёты. Полеты над советской территорией Германия цинично объясняла неопытностью своих лётчиков. Только за первую половину 1941 года, как свидетельствуют документы, было зафиксировано 324 таких случая. А советскими пограничниками за этот же период было задержано более двух тысяч лазутчиков.
В апреле 1941 года Ватутин провёл командно-штабные учения в Ленинградском военном округе (ЛенВО), для участия в которых были привлечены командование и штабы округа и армий. До этого, в марте, он контролировал разработку командно-штабных учений в Закавказском и Среднеазиатском военных округах. Игра в ЛенВО дала возможность изучить и отработать такие вопросы, как ведение оборонительных операций на широких фронтах против превосходящих сил противника. Учение принесло немалую пользу командирам и начальникам в деле укрепления навыков и расширения их оперативного кругозора на Северо-Западном театре боевых действий.
Одновременно Николай Федорович попросил командующего войсками округа генерал-лейтенанта М. М. Попова доложить ему о том, какие мероприятия мобилизационного характера проводятся в округе на случай внезапного вторжения вероятного противника. Попов, хотя и командовал округом всего два месяца, хорошо владел обстановкой, все нити управления войсками находились в его руках. На основе директивы наркома обороны, сказал он, в округе идёт формирование двух корпусов — стрелкового и механизированного. Кроме того, под Ленинградом, а также неподалеку от Новгорода формируются две стрелковые дивизии. Укомплектование всех частей личным составом планируется завершить к 15 мая, а полная их готовность определена к 1 июля. Наряду с этим одна дивизия переводится на новые штаты, а также начата передислокация ряда частей и соединений в приграничные районы.
Внимательно выслушав командующего, Ватутин тем не менее остался не удовлетворён его докладом.
— Медленно, медленно идёт работа, Маркиан Михайлович, — сказал он. — Обстановка складывается так, что каждый день сейчас на вес золота.
На медлительность в проведении мобилизационных мероприятий Ватутин по возвращении в Москву обратил внимание командования и других округов, в первую очередь Западного и Киевского особых округов.
Действительно, сроки поджимали. Однако за развертыванием новых корпусов и дивизий не поспевала оборонная промышленность. Не располагая необходимыми материальными ресурсами, она не в состоянии была своевременно и в нужных объемах обеспечить их вооружением и техникой, особенно моторизованные и танковые соединения. «Например, для оснащения армии недоставало 12,5 тыс. тяжелых и средних танков, 43 тыс. тракторов, около 298 тыс. автомобилей, — эти цифры приводит в своей книге «Генеральный штаб в предвоенные годы» Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза М. В. Захаров. — Обеспеченность формирований и механизированных войск по тяжелым и средним танкам составляла 24—31 процент. К началу Великой Отечественной войны танковый парк новейших машин составлял: тяжелых танков КВ — 625, средних Т-34 — 1225. Если бы наша промышленность производила ежегодно 4620 танков, 13 525 тракторов, 83 155 автомобилей, как это было предусмотрено планом на 1941 год, то некомплект по данным видам боевой техники можно было бы ликвидировать не ранее чем через пять лет. Подобная картина наблюдалась и с оснащением авиации. В ее парке недоставало 13,6 тыс. самолетов фронтовой и тыловой авиации, в авиационных частях полностью отсутствовали двухмоторные истребители, не хватало около половины ближних бомбардировщиков. Обеспеченность войск малокалиберной зенитной артиллерией и зенитными пулеметами не превышала 23—37 процентов. В войсках не хватало средств заправки и транспортировки горючего, имущества связи, особенно кабеля, полковых и армейских радиостанций».
Да было бы мирного времени побольше, возможно, военная промышленность справилась бы с заказами армии. Но его уже практически не осталось. Все тревожнее и тревожнее поступали разведдонесения, чуть ли не ежедневно происходили нарушения границы. В те дни Ватутин работал практически на износ, не зная ни сна и ни покоя. Домой приезжал на несколько часов, а то и вообще оставался ночевать в кабинете.
Не ко времени у Николая Федоровича случился острый приступ аппендицита. Он несколько дней терпел сильные боли, а в результате его прямо из кабинета забрал начальник Центрального военного госпиталя Наркомата обороны СССР П. В. Мандрыка. Он же делал Ватутину операцию. Как потом выяснилось, Мандрыка приходился Николаю Федоровичу почти земляком. Когда Ватутин ещё был мальчишкой, Петр Мандрыка, выпускник Харьковского университета, работал земским врачом в Валуйском уезде, а потом заведовал в здешних краях больницей.
— Зачем же вы, товарищ генерал, терпели такие боли, — как ребёнку высказывал ему Мандрыка. — Хорошо, что всё обошлось без последствий...
Уже через неделю Николай Федорович был снова в строю.
Как раз в середине мая по директиве Генштаба, на разработке которой настаивал именно Ватутин, началось выдвижение ряда армий в районы сосредоточения вблизи западных границ. Всего из внутренних округов страны перебрасывалось 28 дивизий. Жизнь, хотя и катилась ещё по мирным рельсам, но по ним, тяжело грохоча, уже шли один за другим на Запад воинские эшелоны.
«В мае—июне 1941 года, — пишет в своих воспоминаниях А. М. Василевский, — по железной дороге на рубеж рек Западная Двина и Днепр были переброшены 19-я, 21-я и 22-я армии из Северо-Кавказского, Приволжского и Уральского военных округов, 25-й стрелковый корпус из Харьковского военного округа, а также 16-я армия из Забайкальского военного округа на Украину, в состав Киевского особого военного округа. 27 мая Генштаб дал западным приграничным округам указания о строительстве в срочном порядке полевых фронтовых командных пунктов, а 19 июня — вывести на них фронтовые управления Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов. Управление Одесского округа по ходатайству окружного командования добилось такого разрешения ранее. 12—15 июня этим округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе. 19 июня эти округа получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады и базы и рассредоточить самолеты на аэродромах».
Напряжение сохранялось, о чем свидетельствуют другие телеграммы, направляемые в приграничные округа. Вечером 18 июня после получения результатов авиаразведки, подтвердивших, что немецкие войска изготовились для нападения на СССР, из Генштаба ушла телеграмма о приведении в «повышенную боевую готовность» всех оставшихся частей этих округов. Также 18 июня отдельными приказами Генерального штаба, подписанными Ватутиным, округам ставилась задача ускорить движение войск и закончить его к 22—23 июня. О чем оперативные отделы докладывали ежедневно, вплоть до вечера 21 июня.
Далее читаем у Василевского: «В мае — начале июня 1941 года на учебные сборы было призвано из запаса около 800 тыс. человек, и все они были направлены на пополнение войск приграничных западных военных округов и их укрепленных районов... К середине 1941 года общая численность армии и флота достигла более 5 млн человек и была в 2,7 раза больше, чем в 1939 году. Однако полностью провести в жизнь и завершить намеченные мобилизационные и организационные мероприятия не удалось. Сказался здесь и просчет в определении времени возможного нападения гитлеровской Германии на нашу страну, да и экономические возможности страны не позволили выполнить их в сроки, отведенные нам историей. Сыграли, конечно, в этом свою роль и те недочеты, которые были допущены военным руководством при планировании и практическом осуществлении этих мероприятий».
...Субботний день 21 июня близился к концу. Для Ватутина он прошёл, как обычно, в напряженном ритме: совещание у начальника Генштаба, работа с документами, телефонные переговоры с командованием округов и ещё куча других неотложных дел. Массивные часы, стоявшие в углу его просторного кабинета, показывали без четверти восемь. Но домой Николай Федорович не торопился — жена Татьяна Романовна с детьми находилась на отдыхе в санатории в Кисловодске. Поэтому Ватутин планировал быть на службе до поздней ночи. Впрочем, по такому неписаному распорядку Николай Федорович жил все последние месяцы. Ватутин аккуратно сложил в стопку часть прочитанных документов, собираясь положить их в сейф, как затрезвонил телефон. Звонил Жуков.
— Зайди-ка ко мне, — быстро бросил он.