Моя последняя фраза так заинтересовала подполковника Скульдицкого, что он тут же дал команду открыть камеру-палату и взял мою шашку на хранение во время беседы.

– Олег Васильевич, – сказал он, – мы постоянно на стреме. Чуть что – поможем.

Вход в палату военного и не в белом халате озадачил Крысякова. Он сразу сжался и стал ожидать если не мордобоя, то какой-то пакости от властей. Обычный уголовник, который уже сиживал в тюрьмах и знает повадки тюремных властей.

Я внимательно присмотрелся, и мне показалось, что я его знаю.

– Ну-ка, – скомандовал я, – скажи: мужик, огонька не найдется?

Крысяков сжался в предчувствии нехорошего.

– Тебе что, все время повторять надо? – низким тоном сказал я.

– Мужик, огонька не найдется? – сказал Крысяков.

Он! Точно он! Сука! Как он-то попал сюда? Ага, он обхватил своими руками мои руки с зажженной спичкой. И мы оба попали сюда. Только я в отключке, а он живой и здоровехонький. Меня люди спасли, а его эти же люди и повязали.

– Хочешь жить, сука? – зловеще спросил я.

Крысяков согласно мотнул головой.

– С сегодняшнего дня перестань кричать всякую ерунду, – сказал я. – Ты знаешь, какой сейчас год?

Крысяков отрицательно мотнул головой.

– Заруби себе на носу, – сказал я. – Сейчас вторая половина одна тысяча девятьсот восьмого года. Ты только через пятьдесят лет родишься. Учти, девятьсот восьмого года, и тебя с твоим Интернационалом и товарищем Лениным скоро постоянно в смирительной рубашке держать будут. Ты этого хочешь?

Крысяков отрицательно мотнул головой.

– С этого дня, с этой минуты ты ничего не помнишь и ничего не знаешь, – сказал я. – Начинаешь учиться всему по новой. Как маленький ребенок. Я за тобой пригляжу. И учти. Продолжительность твоей жизни будет зависеть от длины твоего языка. Я и сейчас могу тебя пристрелить, скажу, что ты изготовился на меня нападать. Помнишь, как говорил товарищ Сталин? Нет человека и нет проблемы. И запомни еще раз. Ты меня не знаешь. А ты и так меня не знаешь. Будешь доказывать обратное, тебя начнут лечить обливанием ледяной водой и электрическим ваннами. Это у них сейчас самое модное лечение. Не доводи дело до греха.

Я встал и вышел.

– Ну как? – в один голос спросили главный врач и подполковник Скульдицкий.

– Нормально, – сказал я, – похоже, что его что-то испугало, вот и начал выкрикивать что-то бессвязное. А, может, мухоморной настойки хлебанул. Шаманы ее частенько применяют. Напьются и рассказывают, что им привиделось, как они с богами общаются. А, может, мундир на него завораживающе подействовал. Возможно, что слушал и социал-демократов. Но было бы интересно еще понаблюдать за ним.

В окошечко было видно, что Крысяков спокойно сидел на кровати и даже не пытался качать свои права, понимая, что никаких прав у него нет, и они появятся только тогда, когда он докажет, что к нему возвращаются разум и человеческие черты.