Стекло поднялось. Сергей закрыл окно, повертел мигалку в руках, что-то пробормотал и спрятал обратно. Повернулся к Адаму и виновато сказал:

– Видите, дорога занята, а мы опаздываем. Может, предпочтем пеший переход?

«Предпочтем» Адама умилило, ситуация в целом позабавила – к тому же он терпеть не мог злостных нарушителей дорожных правил. Но уточнить все-таки было нелишне:

– А идти далеко?

– Нет-нет, здесь рядом. Около… нет, если в футах… в ярдах… Полмили, не больше.

Получилось, может, и меньше. Правда, идти Адаму и Сергею пришлось так извилисто и быстро, да с таким скольжением, что было уже не до измерений. Но на часы Адам смотрел и зафиксировал, что дорога отняла двадцать минут, причем в последние десять темп пришлось сбросить – после того, как Адам все-таки грохнулся. К счастью, на выставленные ладони и не больно.

– Москва, – сказал Сергей тем же объясняюще-извиняющимся тоном, что и давеча про вторник. Адам извинение понял и принял безоговорочно, но зарубил спросить с мастера за такую командировку по максимуму.

Тут Сергей, перестав обозначать утомившую уже поддержку под локоток высокого и падучего гостя, сказал:

– Все, пришли, нам сюда, – и показал на ворота в глухом заборе старинного вида. – Вот ОМГ.

ОМГ, в рифму охнул Адам, с ужасом вспомнив, что забыл позвонить мастеру. Мастер просил связаться для последнего инструктажа минимум за полчаса до встречи с Жарковым. Адам это дело заспал и зашагал. Вспомнил только сейчас. Лучше поздно, упрямо подумал он еще раз, извинился перед Сергеем и достал телефон.

Мастер ответил сразу и на сей раз словно из студии. Выбрался из дебрей, понял Адам, и вывалил подготовленную формулировку «Все, мы готовы к встрече», правдивую и избавляющую от уточнений.

Пронесло: мастер риторически подивился ночному часу, выбранному для встречи, и деловито принялся вталкивать в Адама оба сценария разговора, расписанные по репликам и чуть ли не по вздохам. Адам внимательно и бестрепетно выслушал все эти «А когда он скажет, что раз так, то нет и смысла в беседе, ты скажешь, что с прежним руководством смысл был очевиден – с 70-процентной локализацией производства и выходом на готовую продукцию в течение двух лет», подтвердил, что все понял и, покосившись на деликатно отошедшего Сергея, вполголоса рявкнул, что да-да, про передачу документации непременно скажу, впроброс, но четко. И поинтересовался, почему всем этим надо заниматься именно сейчас. Да я верю, верю, и твоим данным, и твоим источникам. Но раз они велят придавать первоочередное значение и форсировать, чего ж ты сам всем не занялся, а меня как флэшку используешь? Да я помню, что в Канаде и минимум неделю – я не понимаю, с какого бодуна Канада возникла и почему нельзя ее было отложить, раз нам Москва так стратегически необходима? Про Канаду ты ни разу не говорил, и никаких наших интересов там я не припомню. А, Расти? Расти?

Расти молчал. Адам посмотрел на экранчик, потом вслушался: сигнал шел, в динамике что-то шуршало, шевелилось и неразборчиво восклицало. Адам послушал еще немного, пожал плечами и решил поскорей заканчивать. Топтание на месте не грело, да и Сергей из деликатного удаления довольно выразительно поглядывал то на подопечного, то на часы. Адам сам глянул на часы и выразительность остро оценил – но для очистки совести все-таки сообщил в трубку, что все понял, все запомнил, так что не беспокойся, о результате отчитаюсь, давай, Расти, до связи.

Адам рванул к дверце рядом с воротами, едва не сбив подвернувшегося плотного парня, одетого, как советский диссидент из голливудского фильма, извинился, использовав половину известных ему русских слов, юркнул в будку, где было не теплей, но темней, чем на улице – и тут телефон запел Синатрой. Расти в свое время назначил Адама невольным исполнителем «My Way», а Адам в ответ и в память о британских корнях заставил мастера звонить секс-пистолзовской переделкой того же хита. Сперва это веселило Адама, потом он привык, а теперь испугался. Он слабо представлял, можно ли пользоваться мобильными телефонами на контрольных пунктах русских военных концернов, поэтому выдернул телефон и нажал кнопку приема со скоростью Уайетта Эрпа. И едва не выронил трубку, потому что мастер рявкнул во весь голос и чуть ли не в объемном звучании:

– Адам, ты где сейчас?

Адам вздрогнул, затравленно оглянулся и отчаянно прошипел, кажется, на пол-Москвы:

– Расти, все, я уже вхожу за их периметр, потом перезвоню!

Снова сунул телефон в карман, даже выключив, и долго не мог понять, что же не так.

Очень многое было не так.

Контрольный пункт представлял собой коридорчик с турникетом, торчащим из неказистой кабинки – примерно из такой в Адамовом детстве жирный Сарни торговал жуткими сэндвичами, хотя арестовали его не за них, а за толкание крэка. В России полиция тоже была на высоте: в кабинке не оказалось ни Сарни, ни его местного аналога, ни кого бы то ни было. Адам решил, что вопиющая вакансия связана с поздним часом, тем более, что турникет горел зеленым. Втиснувшийся следом Сергей, похоже, так не считал. Он постучал по стеклу, всматриваясь в засвеченную щель, крикнул, видимо, имя, которое Адам не разобрал – но точно не Сарни. Просунул руку в окошко, что-то там с трудом переключил и коротко переговорил по селектору из неудобной позиции. Адам прошел через турникет, вроде понял, в чем странность, сделал уже шаг назад, но потерял мысль: Сергей вернулся в нормальное положение, неловко улыбнулся и пригласил продолжить путь, потому что время.