Помолчал, уставившись перед собой, напрягся и представил большие железные лодки с пушками, серые и толстые. Обозначающее их слово оказалось в дырке. Шестаков улыбнулся и посмотрел на чекиста, фамилию которого он запомнил почему-то истово, как размашистыми сизыми буквами написал. Посмотрел так, словно и не собирался завершать фразу.

Прокатило. Чекист Гредин спокойно кивнул и уточнил:

– А Матвеев, скажем так, Денис, вам тоже незнаком?

– А отчество?

Чекист дернул глазами вбок, но ответил мгновенно:

– Валерьевич. Неужто знаком такой?

– Ну как знаком, он, скорее, вам знаком. Коллега ведь ваш. Ну да, приходил, спрашивал всякое. А Соболев, получается, тоже ваш? У вас какие-то свои?..

Шестаков опять запнулся о дырку вместо слова, и Гредин воспользовался этим, чтобы закидать его вопросами про Матвеева. Да чего он хотел, да с кем встречался, да забудьте вы про Соболева, наконец.

А Шестаков как раз вспомнил, что большие серые лодки называются кораблями, и вот про них Леонид Соболев и писал – и теперь страшно хотел обрадовать этим известием нудного чекиста, не показавшись при этом кретином. Желание было невыполнимым, отчего Шестаков призверел и только тут вспомнил, насколько это комфортное состояние.

– Слушайте, товарищ или как вас там правильно, Гредин, в общем. У меня тут и так дурдом – ну вы видите, а сегодня, между прочим… Короче, ко мне теперь каждую неделю гости от вашей уважаемой службы ходить будут – и каждый будет про предыдущего интересоваться? Это, извините, бред непродуктивный, так?

– И все-таки, о чем он?..

– Да говорю же, бред нес ваш Матвеев, как и… Про шпионов спрашивал, про вредителей – кто пытается на завод забраться, нет ли вражеских усов в углах, не слушает ли враг…

Шестаков резко замолчал, вспомнив «жучка» в телефоне. «Жучка», про которого он так никому и не рассказал. Жаркова не было на линии – он исчез после вчерашней нервной беседы, сказали, сегодня объявится. А минуя Жаркова такие новости распространять невозможно.

– Не слушает ли враг, – терпеливо повторил, не дождавшись продолжения, Гредин. – Это я, скажем так, понял. А с кем встречался на заводе? Пофамильно, если можно.

– А, ну это вам как раз Людмила Петровна подскажет, так, Людмила Петровна?

Всунувшаяся с беглым стуком в кабинет секретарша сглотнула и сказала:

– Сергей Иванович, к вам еще иностранец. Американец.

Шестаков нахмурился, соображая. Гредин расцвел и поинтересовался, вставая:

– Что значит еще?

– Да, что значит? – поддержал Жарков, вводя в кабинет под руку сияющего парня в ярком пуховике поверх очень приличного костюма английского кроя. Жарков, сиявший немногим слабее, отсалютовал Шестакову – свистнув салютом эдак мимо чекистского виска, – и радостно сообщил, что мы ведь с гостем со вчерашнего дня чулманские красоты изучаем.