Он напоминал темный наконечник копья, стремящийся разорвать потемневшее небо. Уцелевшие улочки наполнились вдруг шепотом, тихими стонами и звуком легких шагов. Мэй вздрогнула, а я едва не заорал от неожиданности, когда со всех сторон загрохотало, зазвенела сталь и город наполнился воплями и криками мурашей. Тряслись дома, над крышами мелькнули стрелы, а мы стояли перед храмом и на нас никто не нападал. Закрытая резная дверь заскрипела.

Мы отшатнулись от открывшегося провала. Из черноты проема выскочила маленькая фигурка и бросилась к нам, вытянув руки и воя, как баньши на болотах. Я успел отреагировать, оттолкнув Мэй в сторону. Сверкнул топор, под ноги упало маленькое изломанное тельце, похожее на упыриное.

Голова покатилась в жуткой тишине, разбрызгивая черную кровь, наткнулась на кирпич и остановилась. Дернулась, перевернулась на обрубок шеи, продемонстрировав гротескное детское лицо. Глаза распахнулись и мы со страхом увидели, как их заливает чернота. Зрачки засветились красным, а уголки губ поползли к ушам, разрывая щеки. Показались длинные иглы зубов, голова распахнула невероятно широкую пасть и издала пронзительный вопль.

— Чем она кричит? — пролязгала Мэй зубами. — Вон ее тело и легкие!

— Тебя это интересует сейчас? — проворчал я, стараясь не удариться в панику. — Тут что-то не то, Мэй.

— Глянь, — напряженно ответила Мэй. Она смотрела на храм и переменилась в лице. — Лучше бы тут были орды монстров.

Я обернулся. Из теней под крышей храма выступили четырехрукие тонкие фигуры. Женские тела были облачены в белые тряпки, руки и ноги плотно обмотаны бинтами. Лица тоже облегали бинты, местами заляпанные грязью. Открыты были лишь глаза и я передернул плечами от отвращения. Нечеловеческие, выпуклые, они не имели ни зрачков, ни радужки. Только ярко-красные пятна, которые медленно переливались, изредка просвечивая белым. Руки сжимали оружие, а тонкие ступни не отрывались от земли, ощупывая каждый камень и трещинку гибкими пальцами.

— Это кто? — прошептал я пересохшим горлом. — Мэй?

Девушка чуть присела, широко расставив ноги в низкой стойке, сгорбилась и напряглась. Катана уже была в ножнах, пальцы вцепились в рукоять, а она словно окаменела.

— Сестры Ринн. Вот они где, оказывается, обитают. У нас проблемы, Варнак, очень большие проблемы.

Я встал рядом. Над городом летала пыль, грохотало со всех сторон, доносились яростные вопли мурашей, а им вторил рев, визг и сумасшедший хохот.

— Уйдите с дороги! — рявкнул я кошмарным сестренкам. — Мы все равно пройдем!

— Та, что слева, с топорами — Миса, — бубнила Мэй, по-прежнему не шевелясь. — А мечница — Келей. Кого берешь?

— Хрен его знает, — прошептал я, — я их одинаково боюсь до усрачки.

— Тогда на кого нападут.

Сестры подергивали головами, наклоняя их то к одному плечу, то к другому, напоминая заводных кукол. Но двигались плавно, белые тряпки развевало на ветру, скрадывая движения. Две пары рук постоянно выписывали в воздухе узоры оружием, мешая сконцентрироваться и путая. Сестры разом прильнули к стенам и медленно двинулись к нам, заходя с двух сторон.

— Спина к спине! — рявкнул я. — Живо!

Мэй вжалась в меня, едва не опрокинув. Я закрутил топор над головой, образовав шелестящий круг. Мэй, пользуясь тем, что была ниже на две головы, собралась и приготовилась к атаке. Сестры замерли, жутко глядя кровавыми буркалами, и размазались в движении, бросившись на нас.

Не знаю, что там успела Мэй, но я умудрился хлестнуть топором по размытой фигуре. Звякнуло, полетели искры и я услышал гнусный смешок. Мечница Келей успела шагнуть вперед, пропуская полумесяц топора за спиной, и теперь держала его в правой руке, успев поймать за топорище на лету. Она наклонила голову, из-под бинтов вылетело облачко пара и продирающий до костей смешок. Я не успел предостерегающе заорать, как цепь рвануло вперед и я полетел прямо на лезвия мечей.

Перед Келей возникла, как из под земли выскочила, Мэй, едва успев за миг до того, как меня рассекли бы лезвия сестры. Затрепетала, как пламя, катана, слилась в шелестящую полосу, едва успевая за своей владелицей. Я пролетел мимо и пробил телом кирпичную стену хибары. Кашляя и отгоняя пыль, посеченный кирпичами, я с трудом поднялся и пробрался к выходу.