Язык ещё попросил высунуть и пальчиком своим его тронул.
Нормальный сейчас у меня язык — не сухой, как вчера ещё было.
Опять меня Вениамин Осипович пальпировал, перкутировал, аускультировал. При этом на всю палату проговаривал результаты своего исследования. Для соседей моих по палате это только набором умных непонятных слов было, а вот фельдшер Семен Михайлович временами затылок почёсывал.
Норма, норма, норма… Как и не больной, а исключительного здоровья молодой мужчина сейчас перед ним на госпитальной койке находился.
У Вениамина Осиповича даже бисеринки пота на лбу выступили.
— Не понимаю…
Молодой доктор развёл руками. Такого в его практике ещё не было.
— Дыхание слева везикулярное… Быть того не может… Данный случай описать необходимо и в «Медицинское обозрение» отправить… В «Казанский медицинский журнал», в «Русский врач»… Да везде… Быть того не может…
Во как… Про меня в журнал напишут…
Да, пусть пишут. От меня не убудет.
— Не бывает такого… — в который уже раз повторял Вениамин Осипович.
Семен Михайлович только улыбался. За меня он радовался.
Глава 13
Глава 13 Исследуемый феномен
Так и начались у меня веселые денечки…
Вениамин Осипович только ночью рядом с моей кроватью на полу не спит. Целый день от меня не отходит. Чуть не каждый час меня пальпирует, перкутирует, аускультирует. Всё в скорбный лист мой записывает. Так здесь история болезни называется.
Не скорбный лист — это уже, а целый пухлый том. Сестры милосердия не успевают туда новые листочки подклеивать. На молодого доктора уже шипеть начали — загружает он их дополнительной работой, своими непосредственными обязанностями им заняться некогда…
Вениамин Осипович все другие дела забросил. Всё, что можно и нельзя, на фельдшеров перевалил.
Один Семен Михайлович доволен.
Он ведь почему с Вениамином Осиповичем конфликтует — воли он ему не даёт. Семен Михайлович приверженец оперативных методов лечения. Ему только дай шашкой помахать. Ну, отрезать что-то, рассечь. В общем — пооперировать.