После ухода Аймана я на четвереньках подполз к шкафчику и выдвинул ящик. Сверху лежала мужская рубаха, подняв которую, я увидел кружевное женское белье, мятое, с зеленоватыми разводами. Конечно, я узнал белье Зеноби, сам ведь его надевал. Вот что, значит, мучило парня! У него просто когнитивный диссонанс, выловить в море мужчину в женском белье. Улыбнулся, представив себе ошарашенное лицо рыбака.

Айман зашел, когда я уже лежал на своем матрасе, ковыряясь в мозгах, пытаясь найти зацепку, как максимально быстро попасть домой. Как минимум мне следовало попасть в столицу Сомали при наличии двух условий: что там нет военных действий и там есть российское посольство. Оба вопроса озвучил вошедшему, подвергнув его небольшому шоку. Из его невразумительных ответов понял, что меня в этом доме рассматривали как подарок неба. Они что, реально рассчитывали, что останусь здесь жить и ловить рыбу до второго пришествия Христа? Жалко было его разочаровывать, но лучше сразу все поставить по своим местам.

— Айман, у меня есть мать, есть страна, друзья, обязанности и я должен вернуться к ним поскорее. И для этого мне надо попасть в российское посольство в Могадишо, если оно не эвакуировано. Сможешь узнать?

Айман кивнул, но сказал, что это займет время.

Парню не терпелось научить меня языку, и он горел желанием продолжить обучение. Мы еще пару часов учили слова, связывая их в простые фразы: мои успехи ошеломили моего учителя. Я еще в теле девушки заметил пару особенностей, тогда сильно меня удививших: ускоренная реакция и отличная память позволили мне в сжатые сроки существенно улучшить знание английского и даже арабского. Если усвоение материала пойдет такими же темпами, то общаться на простые темы я смогу через несколько дней.

Прерываясь только на ужин, я повторял за ним приветствие, общепринятые фразы, названия предметов и местоимения. Выпив чая, после ужина я снова захотел в туалет, но только по-маленькому. Мои попытки выйти во двор мой опекун пресек и притащил деревянное ведро с веревкой вместо ручки. Мне удалось убедить его выйти.

Еще утром Айман дал мне цветастую рубаху-халат, которая одевалась через голову и доходила почти до лодыжек. Хорошо, что парень был ненамного ниже меня. Его отец, дважды заходивший ко мне, радостный, что я смог пару минут поддержать с ним разговор, был значительно ниже.

Следующим утром я себя почувствовал вполне здоровым, поднялся на ноги без усилий, прошелся по комнатушке. Однозначно я поправлялся, дождавшись Аймана и продемонстрировав ему хорошую физическую форму, вышел вместе с ним во двор. Одноэтажные домики мало отличались друг от друга, а мощеная булыжником улица была узкой, две машины не разъедутся. На меня с любопытством смотрели десятки соседей, детишки гоняли мяч прямо по булыжникам. Даже оглянулась пара проходивших мимо девушек, покрытых платками, в длинных платьях.

Несколько тощих кошек копошились в куче мусора в конце улицы, выходившей к пирсу, видному с места, где мы стояли. Сопровождаемый Айманом, я прошел три дома и вышел на площадку перед самодельным деревянным пирсом длиной около ста метров. Без всякой упорядоченности у пирса стояли рыбацкие лодки и катера, начиная с небольшой шлюпки и заканчивая среднего размера одномачтовой шхуной. Здесь стоял запах гниющей рыбы, чайки, пронзительно крича, летали над морем.

Бухта — а это была, несомненно, бухта — не менее километра в поперечнике. Ближе к выходу в открытое море виднелись каменные двух— и трехэтажные дома, и там, у причалов, качались среднего размера суденышки и даже довольно приличная яхта, крашеная в белый цвет.

Таких улочек, как наша, на которой стояли деревянные и собранные из гипсокартона дома, было порядка двадцати. На рыбацких лодках возились местные жители: одни сгружали улов, другие, видимо, готовились к выходу в море.

Мужчина в выцветшей красной рубахе спросил у моего спутника, кто я.

— Это мой брат Алекс, — гордо произнес мой названый брат, довольный вниманием к нашему появлению на пирсе.

Тем же путем мы вернулись обратно. Меня со всех сторон окружали запахи пищи, невероятно дразнившие пустой желудок. Если в первые дни я списывал неутолимый голод на свое состояние, то теперь стоило призадуматься, как прокормиться с таким звериным аппетитом. До конца я не восстановился, уже подходя к нашему дому, почувствовал усталость и боль в мышцах ног.

У домика стоял отец Аймана, которого звали Бекмет Нури, с ним разговаривало двое мужчин, в кожаных жилетках на белые рубахи, довольно неприятного вида. Но не их вид привлек мое внимание. За поясом у одного мужчины торчал нож, скорее, мачете в простеньких ножнах, второй же был вооружен револьвером в поясной кобуре, из которого виднелась лакированная рукоятка и часть барабанного механизма.

Я улавливал лишь отдельные слова, но интонация и выражение лиц говоривших ясно давали знать, что пожаловали они не с добрыми намерениями.