Возможно, некоторые из присутствующих изменятся и проживут прекрасную жизнь. Но лишь немногие. Во всяком случае, так считал учитель. Эти люди будут вознаграждены. Остальных же, тех, кто не сойдет с преступного пути, ждет ужасный конец. Родные отвернутся от них. Никто не будет навещать их в тюрьме, а когда они, пожилые и сломленные, выйдут на волю, то умрут на улице от горя и одиночества.
Наставник продолжал свою эмоциональную речь. Он сожалел о том, что родители бьют своих чад, вместо того, чтобы учить их уму-разуму и говорить с ними по-человечески. Ни с того ни с сего он принялся сокрушаться о собственной судьбе: о тяжелом разводе, произошедшем из-за того, что его жена неуважительно относилась к его матери. Улаживая дела после развода, ему пришлось продать свою большую и хорошую машину. Потом, правда, он оживился, рассказывая о совей симпатичной новой подружке.
Всякий раз, как он начинал плакать (не важно о чем: о проданной машине, или о судьбе заключенных из колонии), все слушатели тоже не могли сдержать слез. Абдул ни разу в жизни так не рыдал. Но это не было похоже на те слезы, которые он проливал, когда его пороли в участке. Это были слезы восторга. Он никогда не видел такого прямодушного и искреннего человека, как Наставник.
Абдул боялся честно назвать то чувство, которое испытывал к учителю. Его могли неверно понять. Но, так или иначе, чувство было очень сильным.
Наставник благосклонно позволил Абдулу стать учеником, пусть и не идеальным. Мальчик не до конца понял притчу о царе Шиби[75], который сам предложил свое тело в качестве пропитания голодному ястребу. Однако эта притча в некотором роде походила на ту, что рассказывал ему отец, когда Абдул плохо себя вел: это была история о другом царе, его злых сыновьях и обезьяне. После отцовской притчи Абдул всегда чувствовал себя виноватым, в то время как слова Наставника вдохновляли и открывали перед ним путь праведности. Воспитай в себе щедрость и благородство. Отдай свою плоть мирским стервятникам, и со временем тебе воздастся. Идти по жизни под таким флагом нелегко. Однако Абдула привлекал маячивший на горизонте счастливый конец.
Он пришел к выводу, что не лишен некоторых достоинств. Он никогда не нюхал канцелярскую замазку, не пил самогон, не посещал борделя. Противостоять этим искушениям ему помогала природная осторожность и постоянное беспокойство, как бы не потерять способность к работе. Абдул никогда не подстрекал других ребят к кражам, даже понимая, что из-за этого проигрывает в конкурентной борьбе с тамилом, хозяином игрового зала, одалживавшим молодым людям инструменты для перерезания колючей проволоки. Абдул никогда не лез в драку, редко лгал, почти не перечил отцу. Но все равно он мог бы жить более достойно. И, к счастью, еще не все потеряно. Дорога самосовершенствования открыта.
Он никогда не будет больше покупать подозрительные вещи, которые могут оказаться ворованными. Даже если краденое – всего лишь мусор. Он не будет признаваться в том, чего не делал: не возьмет на себя обвинение в избиении Фатимы, даже если таким образом ему будет легче выбраться из Донгри. Он поступит именно так, даже если семье будет трудно обойтись без него – единственного добытчика.
Его близким всегда было важно, чтобы он был «в строю» и не прекращал трудиться на благо семейства. Абдул был послушной рабочей лошадкой, а его собственные чувства, мысли, моральные принципы не принимались во внимание. Он не был даже уверен, что у него вообще есть хоть какие-то нравственные ориентиры. Но когда Наставник заговорил про
Абдул решил, что твердо усвоит эту истину, равно как и все другие, к которым приобщил его Наставник.
Часть третья
Немного безумия
Продавая товар, не говори о смерти.
Глава 9
Чудеса перевоплощения
В июле Айша вместе со всем семейством прибыла в родную деревню на севере штата Махараштра в районе Видарбха. После тринадцатичасового путешествия на поезде она вышла на платформу, где столпились родственники. Все они с интересом разглядывали лица городских гостей и приходили к выводу, что жизнь в мумбайских трущобах пошла им на пользу.
– Вы все стали еще красивее, чем были в детстве, – заметил двоюродный брат Манджу, Раула и Ганеша. – Такие все гладкие –
Чтобы подробнее рассмотреть Айшу, пожилым родственницам приходилось выворачивать шеи – спины у них были сгорбленные после десятилетий тяжелых сельскохозяйственных работ. Прабабушка Айши фактически ходила на четвереньках. Правнучка вытянулась по стойке «смирно» перед древней старушкой. Она чувствовала себя сказочной великаншей, вернувшейся в родные края.
В Аннавади она плакала навзрыд, когда по вещавшему на маратхи телеканалу показывали сериалы о деревенской жизни. Безвкусные фильмы, рассказывавшие о бесконечных наводнениях и засухах, пробуждали в ее сердце воспоминания юности, когда ей приходилось в поте лица вспахивать неподатливую почву Видарбхи. Своим детям она рассказывала обо всем этом нечасто, а когда все же рассказывала, картина выходила трагически-идиотская: несчастная затравленная девочка-подросток впрягается в плуг вместо издохшего вола. Родственницы вспоминали о юной Айше с уважением. Она, и правда, всегда была неутомимой труженицей и могла работать, как вол, даже если несколько дней ничего не ела.
Тогда она была очень худой – кожа да кости. «Конечно, ведь она постоянно голодала, когда мы работали на апельсиновых плантациях, – шептала одна из тетушек остальным. – А теперь и не скажешь, что Айша из крестьян. Такая дородная и говорит с достоинством, будто никогда не месила с нами грязь.
Айша радовалась, что о ней восхищенно судачат. И вообще она была довольна, что на время сбежала от проблем Аннавади. Она приехала, чтобы подыскать жениха красавице-дочери, а заодно и похвастаться перед односельчанами, принадлежащими к земледельческой касте кунби, собственным относительным благополучием. Ее муж, Махадео, должен будет прикидываться трезвенником, она будет изображать примерную жену, Манджу вообще ничего не надо из себя строить: она и так хороша. Наверняка брачные предложения повалят валом, несмотря на то, что с формальным поводом их визита они не связаны.