Такого рода сцены противоречили главному принципу выживания в Аннавади, который он выработал за многие годы: ни в коем случае не привлекать к себе внимания.

– Но она первая начала ругаться, – возразила Зеруниза.

– Эта женщина клянет собственного мужа последними словами, – сказал ей сын. – Неужели она постесняется облить грязью тебя? Но ты-то зачем отвечаешь ей тем же? Она же чокнутая, и ты это прекрасно знаешь.

Фатима, громко проклиная всех, пересекла майдан и покинула Аннавади. Абдул слышал, как соседки, смеясь, обсуждают, куда и зачем она пошла. Но его не интересовали эти пересуды. Он понял лишь, что некоторое время ее не будет поблизости, а значит, можно спокойно закончить возню со стеной.

Тут выяснилось, что сосед, которого наняли, чтобы помогать с ремонтом, совсем не держится на ногах. Он рухнул на пол вместе со столешницей.

– Да ты пьян! – набросился Абдул на негодного помощника, придавленного каменной плитой. Тот не отрицал этого. Он страдал от туберкулеза в запущенной форме и пояснил:

– В последнее время совсем нет сил. Если не выпью, вообще ничего поднять не могу.

Абдул чуть не заплакал, когда увидел, как стена разрушается на глазах. К счастью, хотя бы столешница не раскололась при падении, а сосед, похоже, немного протрезвел из-за всего случившегося. Он уверил Абдула, что через час они все закончат. Мальчику оставалось лишь утешить себя тем, что маме после ремонта будет удобнее жить в этом доме; от этого она станет мягче, покладистей и прекратит сквернословить.

Но тут кто-то пришел и сказал, что видел, как Фатима наняла авторикшу. Неслыханное дело! У нее никогда не было денег на такую роскошь. Через пятнадцать минут ему сообщили еще одну новость: Одноногую видели в полицейском участке Сахар. Она пожаловалась на то, что Зеруниза напала на нее.

– Аллах милостивый! Какая наглая ложь! – запричитала госпожа Хусейн.

– Беги туда скорее, – сказала матери Кекашан. – Иначе они будут делать выводы, выслушав только одну сторону.

Карам вернулся как раз тогда, когда жена уже собиралась уходить. Плитка стоила дороже, чем он предполагал; ему нужно еще двести рупий.

– Возьми деньги и купи, наконец, плитку. Хватит тянуть! – сказала ему Зеруниза. – Если сюда придет полиция и увидит все наши вещи на улице, они обдерут нас как липку.

Дети уже начали перетаскивать часть вещей в сарай, служивший складом.

– Не беспокойся обо мне, – успокоила мать Абдула. – Не останавливайся, надо довести до конца ремонт.

Зеруниза была вся в мыле, когда добежала до полицейского участка, находившегося почти в километре от Аннавади. Фатима сидела у стола и жаловалась высокой женщине в офицерской форме, которую звали Кулкарни:

– Вот эта меня избила, – указала Одноногая на вошедшую Зерунизу. – Вы же видите, я инвалид, у меня только одна нога.

– Я ее не била! – запротестовала госпожа Хусейн. – Там было много свидетелей, и никто не сможет подтвердить ее слова. Она первая полезла в драку.

– Они мне сломали стену! И насыпали песка в рис!

– А она сказала, что засадит нас в тюрьму. Мы никого не обижали, просто занимались своими делами…