Тут в этот «фильм ужасов» вмешался Раул, сын Айши. Он бросился за полицией. Мальчика спешно доставили в больницу, и он выжил.
«Какого черта Раулу понадобилось лезть в это дело?» – думала Зеруниза. Теперь на Дануша было больно смотреть: все лицо его было покрыто жуткими красными ожогами.
Он не мигая, грустно и мрачно глядел на взрослых единственным уцелевшим глазом.
После гибели Медины Фатима почувствовала себя до странности спокойно и уверенно. О ней сплетничали, за глаза обвиняли в самых страшных грехах, но ее это не трогало. Она стала еще гуще подводить брови, извела тонну пудры на лицо («потратила пятьдесят рупий, чтобы превратиться в белую женщину», – перешептывались мальчики в семье Хусейнов) и набрала себе новый «штат» любовников.
– Видела, как этот парень и его друзья смотрят на меня? – спрашивала она у Зерунизы. – Ты, наверное, завидуешь. На тебя, небось, никто заглядывается?
Она уверяла соседей, что мужчины считают ее красивой и говорят, что равных ей не сыщешь во всей Индии и что она заслуживает лучшей доли.
Хусейны с сочувствием относились к ее мужу, сортировавшему мусор в соседнем трущобном квартале и зарабатывавшему сто рупий за четырнадцатичасовой рабочий день. «Она обращается с ним, как с тряпкой. Этот старик у нее под каблуком», – возмущался Мирчи.
«Подкаблучник» иногда заходил к ним, чтобы пожаловаться на свою строптивую женушку. Однажды вечером Зеруниза в шутку сказала ему:
– Дурак, зачем ты вообще женился на ней? Посоветовался бы со мной, я бы нашла тебе порядочную женщину-мусульманку, со здоровыми ногами, которая бы хорошо справлялась с домашним хозяйством и заботилась о детях.
Это была ошибка! Стены-то картонные. Фатима тут же появилась на пороге и принялась махать костылями:
– Ты кто такая, чтобы говорить, что я плохая жена?
Но даже после этого Фатима нередко призывала соседку на помощь, когда дралась с мужем. И Зеруниза, вздыхая, шла разнимать горе-супругов. С той же обреченностью она регулярно приглашала их в праздник Ид, чтобы разделить с ними трапезу – отведать мяса только что принесенного в жертву барашка. Семья истязающей собственных детей Фатимы, семья противного содержателя борделя – вот та маленькая мусульманская община, с которой Зерунизе приходилось поддерживать отношения, живя здесь, в Аннавади.
– Переломить один бамбуковый стебель легко, – говорила она своим отпрыскам. – Но если связать несколько стеблей, их не согнешь. То же самое и с людьми одной веры. Да, мы все разные, но в трудную минуту мусульмане всегда объединяются и поддерживают друг друга. И конечно, празднуют вместе окончание Рамадана.
С запада на город медленно надвигались черные тучи, но дождь все не начинался. Дети продолжали играть на улице, целясь велосипедными покрышками во флагшток. И вот однажды жарким июльским утром в дверях хижины Хусейнов снова появился отец Абдула. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел на детей. Лицо его светилось. Рубашка по-прежнему висела на нем, как на вешалке, но Фатима и другие соседи не могли не восхититься тем, как он выглядит. Благодаря доходам от мусорного бизнеса он смог провести две недели в маленькой частной клинике. Там он дышал чистым кислородом вместо более привычного ему смрадного воздуха трущоб. Теперь он весь сиял и был
– Не могу поверить, – сказала Зерунизе тамилка-самогонщица. – Он как будто на десять лет помолодел и выглядит, как герой Болливуда, прямо Салман Хан[57].
– Еще бы! – отозвалась госпожа Хусейн. – Мы заплатили двадцать тысяч за больницу. Но он действительно теперь кажется просто мальчишкой! Когда я вижу его краем глаза, то думаю: «Черт, я и забыла, что у меня есть еще один ребенок. Теперь еще одного надо будет женить». Аллах свидетель, мне и так надо организовать очень много свадеб!
Сейчас нужно было устроить брак Абдула. Они с мужем уже подыскали подходящую девушку, хотя оставалось еще уладить некоторые финансовые вопросы с ее родными. Будущая невеста, шестнадцатилетняя дочь перекупщика металлолома, жила в Саки-Нака, трущобном районе, где располагалось много утилизационных предприятий и куда Абдул сдавал свой мусор. Девушка была симпатичная – никаких родимых пятен у нее вроде не было замечено. Но, что гораздо важнее, она привыкла, что ее окружают мужчины, которые возятся в грязи. «Невеста» три раза приходила к Хусейнам в гости вся закутанная в покрывало. С ней вместе всегда являлась младшая сестра. Быстроглазому Мирчи показалось, что эта младшая – просто писаная красавица. К ее приходу он каждый раз рисовал на двери своей хижины ярко-красное сердце.
Мирчи считал, что он-то готов жениться. Как-то раз он сказал матери (так, чтобы отец не слышал):
– Я хочу такую жену, как ты: чтобы она все делала, а я отдыхал.
Однако Абдул настороженно относился к браку. Впрочем, как и ко всему в жизни.