Как бы ей ни хотелось спать, Мина заставляла себя встать с постели. Преодолевая усталость, она старалась сделать все, что запланировала. Иногда, когда ее охватывала тревога и ей не хотелось браться за кисть, она включала компьютер, читала новое послание Биты, и усталость отступала. К занятиям в бизнес-школе она теперь относилась серьезно. Мина много читала, старательно выполняла полученные задания и готовилась к семинарам. Каждый раз, когда профессор ван Хойзен задавал ей вопрос, она отвечала подробно и точно, демонстрируя глубокое понимание предмета.
Ее картины понемногу становились все лучше. Мина особенно гордилась серией эскизов, на которых ей удалось запечатлеть лицо Биты – ее волосы, блестящие темные глаза, упрямый подбородок. Неплохи были и наброски, на которых она изобразила огни ночного Тегерана. Рисовала Мина и другие вещи: огурцы в маленькой лавке Хусейна, голубые купола исфаханских минаретов, освещенные закатным солнцем колонны древнего Персеполя. Она экспериментировала с кармином, ультрамарином и берлинской лазурью, пытаясь получить насыщенный темно-бордовый цвет, какой был у подушек в исфаханской чайхане. А еще Мина писала женщину в красном, пытаясь передать выражение счастья на ее лице, писала спелые гранаты в корзинах и даже сумела нарисовать портрет Меймени, какой она ее помнила.
В одном из телефонных разговоров с Рамином она сказала, что снова начала писать. Он был искренне рад за нее, и Мина это поняла. А еще она поняла, что они оба были слишком заняты и слишком много работали, чтобы сказать друг другу самые важные слова. Вскоре Мина пришла к мысли, что заблуждалась и их случайное знакомство ни к чему не приведет. Это было именно знакомство, а вовсе не любовь, о которой она осмелилась мечтать. И все равно ей было грустно думать о том, что вместо большого чувства между ними не было ничего, кроме короткого свидания в тегеранском парке.
37. Прощайте, таблицы!
– Пойдем посидим в «Старбаксе», – сказал Сэм после занятий. – Расскажи мне о своей поездке, мне очень интересно…
Дария ответила не сразу. Двухнедельная поездка в Иран отняла у нее много душевных и физических сил, но много и дала. Когда она сказала Миранде Катилле, где она была и почему пропустила два занятия, та была озадачена и даже, кажется, слегка недовольна. Можно было подумать – Дария променяла «приемы работы с электронными таблицами» на поездку в страну, жители которой питаются бананами, не слезая с пальм, и понятия не имеют ни об «Экселе», ни о других табличных программах. Тем не менее она все же вручила Дарие стопку учебных материалов, чтобы та могла наверстать упущенное.
Но все это Дарию волновало мало. Другое дело – Сэм. Сэм, который улыбался так мягко и безмятежно, сидя на стуле с теннисными мячиками на ножках. При виде его улыбки Дария снова почувствовала себя глупой девчонкой, даже несмотря на то, что совсем недавно вернулась из страны, которая была ей роднее и ближе, чем Квинс. И не имело никакого значения, что ее извлеченная из чемодана одежда все еще пахла сушеным лаймом и тегеранской пылью, пахла болью и горечью потерь, пахла горем и достоинством. Стоило Сэму ей улыбнуться, и двух недель как не бывало.
– Мне сейчас не до кофе, – проговорила она наконец. – У меня нет времени на…
– Я не стал бы навязываться тебе с кофе. – Сэм застенчиво улыбнулся. – Я знаю, что ты любишь чай.
– Все равно я не могу. – Дария решила положить конец этому бесплодному флирту. В конце концов, у нее есть Парвиз.
– И все-таки… если я очень попрошу?
И Дария сдалась, сдалась главным образом потому, что это было последнее занятие и она была совершенно уверена, что больше никогда не увидит этого мужчину. Кроме того, ей было пятьдесят с лишним, а это значило – нет ничего плохого в том, если она выпьет кофе, чая, лимонада или даже виски с человеком, вместе с которым она посещала курсы изучения «Экселя». Абсолютно ничего плохого.
На этот раз они отправились не в «Старбакс», а в кафе, в которое Сэм хотел пригласить ее с самого начала. Внутри было многолюдно и тепло, и все равно Дария пожалела, что у нее нет с собой ни шали из тонкой шерсти гималайского козла, ни большого платка. Она бы закуталась в него, и тогда никто из знакомых не смог бы увидеть, как она сидит здесь с Сэмом.
Нельзя жить двумя жизнями сразу, твердила она себе. Нельзя быть женой Парвиза Резайи, матерью врача Хумана, юриста Кайвона и Мины… Стоп, а кто же у нас Мина? Будущий управляющий финансовой фирмой? Художник с мировым именем? Кто?! А-а, не важно!.. Мина станет тем, кем захочет, теперь Дария знала это твердо. Да и речь сейчас была не о ней, а о том, что она, Дария Резайи, не может быть женой и матерью – и одновременно флиртовать с Сэмом Коллинзом. Она не может и не должна думать о том, что
Так устроен мир, если, конечно, это
Сэм вернулся к столику и принес Дарие ее чай – на подносе стояла тонкая фарфоровая чашка на блюдце и железный японский чайник с заваркой (настоящий листовой чай, а не пакетики).
– Спасибо, – сказала Дария.
Она налила себе чаю и стала смотреть, как над чашкой поднимается прозрачный парок, потом вдохнула аромат свежезаваренного чая в надежде, что он поможет ей привести в порядок голову.
– Хорошие были курсы, – сказал Сэм.
– Да, – согласилась она. Но обучение закончилось, и теперь Сэм исчезнет, уйдет из ее жизни. Она больше не будет сидеть рядом с ним в подвале библиотеки на смешном стульчике, «обутом» в желтые теннисные мячики, не будет придвигаться к нему, чтобы вместе работать на его ноутбуке, не будет разговаривать с ним во время перерывов под беззвездным городским небом. Ничего этого не будет. Каждый из них вернется к своей жизни: он станет и дальше обучать своих студентов игре на гитаре, а она будет каждую субботу решать интегралы, работать в банке, греть молоко с медом для Парвиза и волноваться за детей, которые (включая Мину) давно были выше ее ростом.