– Кто дал вам эти ответы? Вы уверены, что им можно доверять, Ваше Высочество?

– Безусловно. Я лишь уточнил то, что могло быть известно простому люду и знати. Я не спрашивал их, причастен ли Редгласс к чему-либо. На правителей всегда точат зуб, поэтому я только проверял часть слов Ниллса. Рорри был в Шинфорте, откуда его увёз Ниллс. Вернее, жил там юноша, удивительно похожий на лорда Дримленса и известный всем обитателям как Рорри, племянник Экрога.

Форест предпочёл бы вести подобные разговоры за столом в Малом зале или за обедом, в приятной компании, с кубком вина. Лучше, пожалуй, с кувшином. Вместо этого приходилось сидеть на троне рядом с королевским и выворачивать голову к стоящему по правую руку рыцарю. Большой зал, равно как и Форест, машинально поправляющий рукава и многочисленные шнурки на них, был полностью готов к приёму очередных гонцов с Новых Земель и лордов, на землях которых обязательно что-то шло не так. Просители из народа и принадлежащие к знати, чтобы не мешать друг другу, являлись в Санфелл в разное время. Беспокоиться из-за одежды не стоило – Цом тщательно выполнял свою работу и за внешним видом важнейшего советника королевства следил без нареканий.

– А это не мог и правда быть племянник? Я не стану вас отговаривать, но выдернув Редгласса, да ещё и когда он ждёт очередного наследника от молодой жены… Этого Экрог вам не забудет.

– Не забудет, – повторил за сиром Клейс. – Я понимаю. Меня и самого долгое время терзали сомнения насчёт племянника. Уж мне ли не знать, как легко обзаводятся лорды бастардами. А Редглассы, и Экрог, и его родня, в молодые годы пользовались успехом у женщин. Меня бы не удивил незнатный родственник, которого сумели скрыть. Но, как и сказал Ниллс, мне прислал письмо некий рыцарь Цимт. Он потребовал выкуп за Рорри Дримленса. Удивительное совпадение, не так ли?

– Пожалуй. Ваше Высочество, а если это всё хитроумный план Ниллса, Цимта и кого-то ещё, чтобы рассорить вас с лордом Редглассом? Отправить письмо и подписать его каким-то именем – много ума не требуется.

– Быть может. Я вовсе не собираюсь сразу же отправлять Экрога на плаху! Сначала мы с ним должны побеседовать, я попробую понять, стоит ли мне верить словам Ниллса. Он показался мне человеком весьма неглупым и полезным. Впрочем, если всё окажется ложью, то я могу извиниться перед лордом и отпустить его домой с миром.

– Редгласс не простит вас за подозрения. Я уже имел честь с ним общаться. Напомню, что мы успели встретиться в Файрфорте, когда я искал Дримленса у Дарона. После подобного про вас могут пойти слухи и…

– Про меня давно ходят слухи. Не утомляй меня своей вежливостью, если мне она потребуется, я позову мудрецов, от тебя же мне нужна честность. При общении со мной как с лордом ты её не проявишь, уж я-то знаю. О чём я говорил? Про слухи, верно. Они ходят. И про тебя тоже. И про любого, кто живёт в столице, в городе или поселении, даже про нашего мальчишку-поломойку, и про того наверняка кто-нибудь да перешёптывается. Поверь, Аквуен, в слухах, повествующих, будто я зазря подозреваю лордов в преступлениях против короны, куда больше чести и правды, чем, например, в тех, которые описывают мою любовь к юношам возраста Аурона или чрезмерную привязанность к рыцарям. А уж сколько сплетен даже я слышу про сиров!.. О, я гляжу, ты тоже сталкивался с подобным и тебе чудачества пришлись не по душе.

Лицо рыцаря скукожилось от неудовольствия, и Клейс усмехнулся. Уже очень опытный воитель и неплохой советник позволял себе быть недовольным людской молвой. Казалось бы, мог давно привыкнуть, вместо того чтобы позволять настроению портиться из-за ерунды.

– Что же вы… Что ты хочешь предпринять, чтобы узнать правду, Твоё Высочество? – Аквуен попробовал перейти на более интересную ему тему и выкрутиться с вежливостью на свой лад. Гийер в своё время вещал, что сир подобным образом вёл задушевные беседы и с ним самим – будучи другом короля, он мог себе это позволить, – и даже с Фалином Добрым. Хотя в последнем Клейс сомневался.

– Подождать. Твои братья из Серых прислали мне чудную весть – Рорри Дримленс у них. Я не могу пока понять, при чём здесь культисты, но если мои подозрения, что лорд Редгласс с ними каким-то образом связан, верны, то мы нашли причину, по которой Культ Первых столь силён и успел разрастись. Если они заручились поддержкой богатейшего после короля правителя земель, это неудивительно. Вскоре юный лорд наконец-то прибудет в Санфелл. Очень хочется верить, что в этот раз он доберётся.

– Я помолюсь, чтобы его путь был быстрым и безопасным. Но сначала вышлю отряд навстречу.

Форест посмотрел на рыцаря, как на маленького ребёнка, что всё ещё верит в чудеса. Уже такой большой – говорил его взгляд, – а всё туда же. Но запрещать кому-либо посещать Храмы, выполнять древние традиции и ритуалы, верить в существование высших сил, Богов или Первых, регент не имел права. Каждый нуждался в поддержке, и пока это не противоречило спокойной жизни в королевстве, мог делать, что только пожелает.

– Твоё Высочество, к тебе прибыл мой брат Койл, уже три дня как… Мы так и не успели с ним переговорить – ты сразу же отправил его обратно. Что-то случилось?

– Ах да, ещё и это…

Клейс уж чуть было не забыл о ещё одном деле, которое требовало его незамедлительного вмешательства, – леди Шау Лоудбелл явилась в королевские земли, ещё и осмелилась привести с собой пусть и небольшую, но армию. Вооружённые люди вторглись в удел, ещё с давних времён принадлежащий Старскаям. Пусть женщина не хозяйничала, а изучала и искала, но несколько мелких родов сочли её опасной, а пара поселений перепугалась, решив, что началась война. Кто-то подумал, что культисты отыскали себе помощников среди знати и орденов.

Жители покинули насиженные места, собрав всё, что возможно было унести, а особенно верные и сознательные простолюдины сожгли амбары и дома, чтобы те не сумели согреть и накормить врага. Теперь восстановление деревень легло на плечи Фореста. Разумеется, лично он не станет являться в поселения и отстраивать, однако именно ему пришлось искать людей, успокаивать сбежавших от расправы, жертвовать средства из казны, чтобы люди не померли с голоду…

Каждый так и норовил обмануть регента, количество мешков неизменно возрастало, овец, не переживших поход, от встречи к встрече становилось больше, а на приёме мужи, и ещё больше их жёны, плакались всё громче. Клейс не позволял себе выражать полное неудовлетворение и тем более проявлять охватывающую его злость, однако в глубине души сердился.

Множество раз Форест писал леди Лоудбелл и просил дать время разобраться, оказывал всяческую помощь и жалел её. В конце концов, она была женщиной – женой, потерявшей мужа, и матерью, у которой пропал единственный сын, наследник рода, а дочь, насколько помнил регент, уже не первый раз тяжело болела. Клейс не мог утверждать, что понимал большую часть того, что чувствует леди Лоудбелл, но всякий раз взывал к памяти и обращался к воспоминаниям о сестре. Вспоминал лицо Аалии после смерти детей, ту тоску, что отражалась на нём, то горе, которое делало женщину на десяток лет старше. Клейс помнил её плач и то, как она прикрывала лицо после бессонной ночи. Эти пережитые некогда дни позволяли регенту понять, принять и простить многое. Но не всё.