Форест спустил бы обвинения в нежелании оказывать помощь и сокрытии преступлений рыцаря из Серого Ордена, подозрения в причастности самого регента к похищению и истязаниям Велеса и в содействии лекарям, являвшимся любителями человеческой плоти, – это Клейс с лёгкостью простил бы леди Шау. Да и любой другой женщине, знатной или не очень, пережившей подобное горе. Кем бы ни являлся Форест – регентом, советником, лордом, и как бы высоко ни поднимался, он оставался в первую очередь мужчиной. Человеком, у которого были мать, сестра и жена, у которого могли родиться дочери. Что бы ни происходило, какие бы преступления ни совершались, лорду Форесту тяжелее всего давался суд над женщинами.

Будь леди Лоудбелл мужчиной, всё было бы иначе. Легче, проще, по уже отработанной схеме, без лишних эмоций. Отстранённый приказ казнить прозвучал бы пару циклов назад, а заключение под стражу после грубых писем и того раньше. Увы, никто не предупреждал Клейса, а сам он и не подумал, что проблемы не всегда будут касаться лишь мужчин.

Его Высочество изворачивался, чтобы быть предельно тактичным, старался действовать по-человечески, но, когда Шау Лоудбелл со своим небольшим войском вторглась в королевские владения, терпению Клейса пришёл конец. Пусть её советник и прислал письмо с пояснениями почти одновременно с прибытием рыцаря, который поведал о вторжении и о простолюдинах с их жалобами, это ничего не меняло. Одно-единственное событие удерживало регента от незамедлительного суда над Шау и казни – сир Саттон и правда пропадал как минимум дважды после того, как за ним начали пристально следить.

Регента не оставляло ощущение, что его посмели обманывать. Устраивать что-то в столице, прямо перед его носом. Если рыцарь из ордена пропадал и раньше, если он в самом деле имел какое-то отношение к похищенному мальчику, если… Предпринимать меры было слишком рано, требовалось разобраться в ситуации прежде, чем что-либо решать. Безрассудство пока не пошло на пользу ни одному правителю и советнику, зато способность огибать острые углы и выжидать, несомненно, приносили пользу.

Огромным трудом выработанная способность сдерживаться, несомненно, помогала Клейсу. В подобные моменты мужчина нередко задумывался, что зачастую именно горячность лордов и короля – и не имело значения, сколько им лет, – приводила к войнам. Может, если бы всех с детства обучали ждать, рассматривать ситуацию со всех сторон или хотя бы контролировать эмоции, жить в Ферстленде стало бы значительно проще.

– Леди Шау Лоудбелл решила, что имеет полное право обыскивать замки на землях, которые испокон веков принадлежали роду Старскаев, да ещё и заявляться с войском. Мне доставили письмо, где она предупреждает о своих действиях и разъясняет причины подобного поведения. Однако же это меня совершенно не удовлетворяет. Леди должна была дождаться моего согласия, дозволения или отказа и действовать лишь после этого, только в таком случае её поведение считалось бы допустимым. Не являться, когда ей вздумается. Однако из-за письма выходит, что и за моей спиной она ничего не делала. Теперь я должен принять её и решить, что делать, но я не могу. Не знаю, что будет правильным, а переложить ответственность не на кого.

– С этими… женщинами всегда сложно, – кивнул сир Аквуен, он поначалу хотел использовать несколько иное слово, но передумал – Клейс уже выражал своё недовольство из-за грубостей. – Моя покойная матушка уж и меня, и моих братьев изводила своей заботой. Вот мы и сбежали побыстрее, подались туда, где спастись от всех обязательств перед женщинами можно – в рыцари.

– Много у тебя братьев-то, Аквуен?

– О, целый орден. – Смелый рыцарь улыбнулся. – А из кровных… В живых только двое осталось – младший в Новых Землях, у Глейгримов. Замок сторожит и развлекается на полную, уж я-то его знаю. Второй тоже перебрался к дикарям, у Бладсвордов служил, а чего с ним теперь – не знаю – глупец поплёлся в лес со всеми, дикарей отваживать, да в ловушку угодил. Ведь не молод, и сам понимает это, а всё туда же.

Слышать это от сира Аквуена Клейсу было более чем занимательно – тот и сам лез куда только мог, считая себя ещё бодрым и здоровым молодцом, и, казалось, не ведал страха. Совсем. Указывать на возраст и напоминать про хоть редкие, но имеющие место жалобы на ноющие колени или спину ни Форест, ни Тордж, ни кто-либо ещё не решались. Рыцарь и без того чрезмерно храбрился, а уж реши он доказать, что полон сил…

Форест предпочитал изворачиваться и придумывать оправдания, чтобы не пускать в длительные путешествия верного слугу. После дороги до Файрфорта и обратно тот приходил в себя половину цикла, а с тех пор ничуть не помолодел.

– Быть может, уж один брат-то и остался, – вздохнул Аквуен и поправил ремешок, удерживающий плащ на месте. – Полгода с последнего письма прошло.

– Тебе не печально, что ты расстался со своими братьями и лишь иногда вы обмениваетесь посланиями? Не хотел бы с ними встретиться или жить поближе?

– Нет. Я свой путь выбрал, ещё будучи юнцом с редким пушком на лице, и они тоже свой выбрали. Чего жалеть-то? Мы готовились расстаться с малых лет и, честно говоря, особой любви друг к другу никогда не питали. Не до того было. Сначала думали, как от отца тумаков не получить, чего поесть и куда податься, чтобы выжить. А после… Выросли и закостенели. А ты, Твоё Высочество, не жалеешь, что регентом стал? По братьям не скучаешь? Тебе тоже рядом с ними жить бы?

Аквуен быстро ответил на вопрос и прекрасно пояснил свою точку зрения всего одним лёгким смещением внимания на собеседника. Знал, на что следует давить.

Клейс усмехнулся и покачал головой:

– Нет уж, мне нравится моё место. Иногда утомляет, бывает, да… Особенно в последнее время.

– Это потому, что ты спишь мало и ешь меньше самого тощего из воребов! – Похоже, не только Цом интересовался всеми бытовыми процедурами лорда Фореста. Хотелось верить, что никуда дальше пересчёта часов сна и тарелок съеденного шпионаж не зайдёт, а умные советы что молодой, что не очень оставят при себе. – У меня есть проверенный рецепт.

– Тордж мне уже давал свои рекомендации и рецептами делился. Теперь, благодаря ему, у меня родилось ещё двое бастардов, и спать лучше от этого я отнюдь не стал!

– Да нет! Этот Тордж молодой и горячий болван, уж столько лет короне служит, а всё ни одной женщине проходу не даёт. Да право, любая юбконосительница, какая бы ни была…