Его улыбка была счастливой.

— О, в твоей сделке есть дыры, пленница. Попробуем снова. Ты, — твердо сказал он, — сможешь выйти из клетки так, чтобы помыться и обработать руку, а потом вернешься, не пытаясь сбежать, не умоляя меня отпустить тебя или как-то еще манипулируя мной вне клетки. Ты не попытаешься убить меня или навредить мне. Я предложу еду и шанс помыться, но ты наденешь то, что я дам, и оставишь старую одежду в клетке.

— Вот уж нет! — возмутилась я.

— Можешь прикрыться той мерзкой тряпкой с пола. Ее все равно нужно убрать, — он сморщил нос. — И я не закончил. Я исцелю твою ладонь. Останется шрам. Но я зашью и перевяжу рану. Взамен ты дашь мне поцелуй и игру.

— Никакого поцелуя, — сказала я. Это уже было плохо.

Он ухмыльнулся.

— Мои поцелуи такие ценные, что ты не спешишь принимать один? Ладно. Без поцелуя. Договорились?

— Ты даже не спросил, какую игру я предлагаю, — возразила я.

— Думаю, ты изобретательна, — радость озарила его лицо. — Договорились?

— Да, — я переживала, ведь он был сговорчивым. Мне нужно было умно поступить с игрой, это могло повлиять на него. Но было мало времени думать об этом, пока я буду заниматься необходимыми делами. Или… то, что сделки связывали его, не означало, что они связывали меня? — Я согласна на сделку.

— И я согласен на сделку, — сказал Скуврель. — А теперь снимай грязную одежду.

Я нахмурилась, схватила грязную тряпку с пола и укуталась так, чтобы снять сумку, лук и колчан, грязную одежду под покровом того, что раньше было моим платком, а теперь было для меня больше простыни.

Мои щеки загорелись раньше, чем я начала, и его смешки не помогали.

— Давай уже, — сказала я, сняв все свои вещи. Но я оставила нож под тканью. Он поймет?

Он открыл дверцу клетки.