Наконец, хлопнули три двери, защёлкнулись замки и шаги во дворе стихли. Это значило, что все ушли в поход — дышать соснами в Национальном парке.
Я выскользнула на кухню для бедных из своей потайной двери и увидела на ближайшем ко мне столе большую круглую коробку, разделённую на несколько частей: кешью, макадамия, грецкие орехи, фундук, пеканы, крупные фисташки на одной половине, и шоколадные трюфели с засахаренными фруктами на другой. Коробка была открыта, из-под неё торчала салфетка, где было размашисто написано:
«Надеюсь, ты не ударилась. Это тебе для улучшения настроения. Свежее. Из Калифорнии. Буду рад, если съешь всё».
А рядом стояла кружка и дымился ароматный чай. Ой, это он точно мне?
Глава 8
Она насупилась, а мне почему-то стало не очень. И весь подъём по тропе к заповеднику внутри крутилось что-то назойливой спиралью про то, что мультяшных Гаечек обижать — последнее дело, хотя ну с чего там обижаться было? А, может, ударилась сильно? Хотя я пытался подстраховать. Но ведь со стиралкой и правда смешно...
У меня у самого локоть ноет и плечо, о которое она приложилась при падении. А какой взгляд у неё был! Испуганный до пронзительности, словно она не обо шланг споткнулась, а ринулась с тарзанкой, привязанной к одной ноге, с Ниагарского водопада. Почему она так боится падать?
— Артём, а ты веришь в любовь? — прозвучало внезапно рядом на привале в стороне от горной тропы.
Я очнулся от мыслей и увидел Милану. С завораживающей улыбкой она отбросила косу назад и повела загорелыми, красивыми плечами. Над ней можно было сверху баннер повесить: "Экологический отдых. С нами легко!" Но не вовремя и не с этой компанией.
Наши ребята отдыхали от подъёма возле источника, бьющего из камня. Он гнал по узкому желобку сухие хвойные иглы и терялся между валунами.
— Верю. В глобальном смысле, общечеловеческом, — ответил я Милане, отзеркаливая её улыбку.
— Мы все вечно одиноки и ищем пресловутые половинки, хотя на самом деле просто хотим познать своё высшее Я, — глубокомысленно заметил "капитан" с моего этажа, поддерживая под локоть свою даму, которая усаживалась на вежливо подставленную им туристическую "пенку".
— Однако вы, Игорь, приехали не один, — заметила Милана.
— На пути к своему Я всё-таки приятнее быть со спутницей, — рассмеялся "капитан". — Да, Алёнушка?
Его женственная партнёрша подтвердила, а потом глянула на меня с любопытством:
— Неужели, Артём, вы в самом деле не верите в любовь между мужчиной и женщиной?
Во что я точно не верю, так это в разговоры о ней. Я практик, и если я не испытал раздутое писателями чувство, какой смысл его придумывать? За тридцать шесть лет наверняка бы понял, что это. Не дурак. Видел я родителей, друзей с громкими разводами, сам влюблялся по детству, ведь чушь это! Сплошные страдания и немного секса. Я предпочитаю наоборот.
— То, что называют любовью, — сказал я, — это инстинкты, программы и манипуляции. Ты хорош, пока кому-то что-то даёшь. Не дал, сразу плох. Между мужчиной и женщиной помимо чисто животного влечения существует извечная договоренность: размножение, удовольствие, финансовая выгода, в том числе. Даже у родителей к детям не любовь, а сплошные инстинкты. Самые древние, первородные — поддержание рода человеческого, сопротивление вымиранию, чтобы мы, как динозавры, не исчезли.
— Но это так скучно! Что ты такое говоришь, Артём?! А как же романтика, красота чувств, ну, хотя бы влюблённость?! — воскликнула Милана.