С меня моментально слетел сон.

– Фотографий жертвы? – Я привстал с постели и включил свет.

– Жертвы и возможного убийцы.

– И что дальше?

– Дальше то, что они не подписаны. На снимках двое молодых людей в форме.

– Где они?

– В моем рюкзаке.

Я выпрыгнул из кровати, схватил ее рюкзак и буквально вытряхнул содержимое на пол. Второй пистолет я не нашел. И одно это меня уже порадовало.

Но нашел комплект фотографий – пластиковый альбом в виниловом переплете, по одному снимку на каждой странице. Я поднес альбом к лампе и принялся листать страницы. На первых десяти цветных и черно-белых фотографиях был изображен один и тот же человек в форменной одежде: хаки, рабочей, зеленой полевой и даже синей парадной. На одних снимках он был в каске, на других – с непокрытой головой или в положенном по форме головном уборе. Знаки различия свидетельствовали о том, что он лейтенант, а скрещенные винтовки говорили о том, что он принадлежал пехоте. На одном из снимков он появился в тропической форме, и я разобрал на рукаве нашивку Первой воздушно-кавалерийской и нашивку командования военных советников во Вьетнаме. Ему было примерно двадцать пять лет, может быть, чуть меньше. Соломенные волосы, короткая стрижка, большие невинные глаза и приятная улыбка.

Даже не зная его звания, я бы тут же сказал, что убийца не он. Он – жертва. Он был из тех ребят, которых я знал по Вьетнаму. В их глазах и в их улыбках было нечто такое, что свидетельствовало о том, что они долго не протянут. Истинная правда: хорошие умирают молодыми, а у всех остальных шансы пятьдесят на пятьдесят. Я предположил, что эти фотографии были взяты у родных погибшего.

Следующая подборка из десяти фотографий демонстрировала человека с капитанскими полосками. Как и у первого, у него была эмблема пехоты – скрещенные винтовки. На нескольких снимках он был в тропической форме с теми же нашивками на рукаве, что и у лейтенанта.

Я вгляделся в его лицо. Но перед глазами у меня все расплывалось, и мозг почти спал. Однако что-то в нем показалось мне знакомым, хотя я никак не мог сообразить, что именно. Ничто не выкристаллизовывалось в памяти, кроме того, что этого человека я знал.

На той фотографии, где он был в зеленой форме с повязанным галстуком, капитан показался мне более знакомым. Грубоватый на вид человек с темными, по-военному коротко остриженными волосами, черными пронзительными глазами и наигранной улыбкой, которая совершенно не производила впечатления искренней.

На форме красовались орденские ленты, и большинство из них я узнал: вьетнамский крест "За отвагу" – точно такой же, как у меня, Серебряная звезда, свидетельствовавшая, что награжденный проявил сверх долга доблесть, храбрость и все такое прочее, плюс медаль "За службу во Вьетнаме", что свидетельствовало о том, что снимок сделан после того, как капитан возвратился домой, и Пурпурное сердце, но поскольку он был уже дома и в форме, рана оказалась легкой, во всяком случае, не калечащей. Значит, этот человек вернулся на родину с честью и славой и, может быть, жив до сих пор, если только снова не оказался во Вьетнаме и его не покинуло воинское везение. Нет, конечно, он жив, коль скоро меня отправили сюда.

Я смотрел на фотографию капитана: его глаза казались отстраненными, как у человека, чьи мысли витали где-то очень далеко. Кем бы он ни был, в нашем управлении и в ФБР считали, что он убийца.

Я снова перелистал страницы и там, где на форме была видна именная нашивка, постарался прочитать фамилию. Но это мне не удалось, и у меня сложилось впечатление, что снимки специально отретушировали, чтобы нельзя было различить букв. Очень интересно.

– Кто-нибудь из них тебе знаком? – спросила Сьюзан.

Я поднял голову, и мы встретились с ней взглядами.

– Нет... откуда?

– Ну... мы ведь с тобой говорили, что один из них может оказаться известным человеком.