— А возьми того же Паркера, — отозвался Тибольт. — Туповат, но исполнителен. По ночлежкам и доходным местам проведет.

Он тяжело опустился в кресло. Пальцы его вдруг отстучали мотивчик популярной песенки "О нет, Джон, нет!". Соверен с Анной когда-то даже пели ее на два голоса.

— А что там, в Пичфорд-Мейлин? Вы нашли своих? — спросил он, стягивая мундир ремнем.

Пальцы Тибольта замерли.

— Нашел.

— И что они сказали?

— Ничего. Сомневаюсь, что они вообще могли говорить.

Соверен нахмурился.

— Мертвы?

— Формально — нет. Коулмен провел меня по домам. В начале там чистенькие домики. Камины, кровати, два этажа, уютные мансарды. Он назвал их гостевыми. А дальше, чуть глубже — склады под эфирные батареи и бараки с земляным полом. Представь, Джеймс — длинные дощатые сараи. И в них — они.

— Кто?

Тибольт ответил тяжелым взглядом. Затем сказал:

— Они стоят там рядами, в мешковине, во тьме, без движения, как мертвецы. По сто, по двести человек. И запах тонкий, сладковатый.

— Запах разложения?

— Эфира, Джеймс. Они стоят, а пройдешь рядом со свечой — головы поворачиваются. Тихо, и лишь суставчики, позвонки, зубы — щелк-щелк.

Соверен прицепил револьвер на ременную цепочку.

— Мне сказали, есть такой театр мертвецов…

— Ты верно мыслишь. Дьявол! Именно мертвецы. Только какие мертвецы, если ходят? Коулмен сказал мне: спрашивай, хотят ли они обратно в Неттмор. А там спрашивать некого. Но лорд-канцлер, говорят, был в восторге. Он уже лет пять бредит войной с Пруссией. Пруссия поднялась! Пруссия строит паровые дредноуты! Паровые фабрики отливают новые пушки! Он думает, что Коулмен с помощью эфира сделает ему из людей идеальных солдат.

— А на самом деле? — спросил Соверен.

— Ты знаешь, чем пахнет сейчас Престмут? Тем же сладковатым запахом. Эфир повсюду. В лампах, и в куклах. И в машинах, которые используют эфирные колбы. Смог, и тот имеет зеленоватый оттенок. В семьях побогаче стало модным оживлять домашних любимцев.