Тарас и Казимир, ходившие в разведку, сообщили, что на хуторе тихо; в доме темно, никаких подозрительных следов на снегу также не видно. Посовещавшись, мы решили подождать утра. Как будет светать, подъехать к хутору, вызвать хозяина — лесника, мне и Казимиру задержать его, а Тарас и Сережа зайдут в дом; в случае, если найдут там посторонних лиц, обезвредят их.

— Лесник никогда не подумает, что к нему среди белого дня «гости» приедут, — сказал Тарас.

Мы переглянулись. Сережа выглядел совсем мальчиком. Его чистые, всегда румяные щеки, за которые Тарас называет его огурчиком, пылали как-то особенно.

Дождавшись рассвета, мы поехали к дому. Едва успели поравняться с оградой, залаяла собака. Мы насторожились.

— Никого…

Тронулись дальше. Снова собачий лай нарушил тишину. Открылась дверь. На крыльце показался лесник. Он осмотрелся. Заметив нас, он спустился вниз и пошел навстречу.

Сидевший впереди Казимир окликнул его по-латышски:

— Господин лесник, вашего сына и господина Римана вызывают в Кабиле…

— Сын отдыхает, а Римана у меня нет, — ответил лесник, останавливаясь, и, видимо, почувствовав что-то недоброе. — Вы откуда?

— Из Кабиле.

Кдзимир, продолжая разговаривать, не спеша подошел ближе к леснику и вдруг, коротким рывком выхватив из кармана куртки пистолет, направил его на лесника.

— Поднимите руки! Ни слова! Тарас и Сережа ринулись в дом.

Лесник в испуге кривил лицо и кусал губы.

В доме раздались глухие выстрелы.

— В погреб спрятался служака полиции… Еще и отстреливаться пытался. Вот и получил.

Вся волость знала предателей — лесника и его сына. Они помогли гитлеровцам уничтожить партизанские группы в районе Талей, по их доносам гитлеровцы и полиция арестовали и замучили много честных хуторян-крестьян; лесник же выдал Анну — жену Яна, благодаря его доносу погибли Порфильев со своими товарищами и Сорокин.

На этот раз судьба не улыбнулась предателям.

— Ну, что же ты скажешь теперь? — спросил лесника Тарас.

Тот беззвучно глотал воздух, точно пил его. Вдруг он упал на колени и стал молить о пощаде.

— Я не виноват… Пощадите! — лепетал он. — Я все вам отдам, все, что имею, только пощадите!