Левацкий терроризм

Террор со стороны крайне левых в Соединенных Штатах возник в результате сильной радикализации групп студенческой молодежи во время войны во Вьетнаме. Партию «Черных пантер» создали Хьюи Ньютон и Бобби Сил в 1966 году в Калифорнии. Ее политическая философия была вдохновлена примерами множества радикальных героев-революционеров: Че Гевары, Малкольма Икс, Хо Ши Мина и Мао Цзэдуна. Поначалу группа делала упор на культурный национализм, но после того как один из ее членов был убит в 1971 году при попытке бегства из тюрьмы, перешла на террористические позиции. «Черные пантеры» отметились несколькими перестрелками с полицией и взрывами бомб. Одновременно Симбионистская армия освобождения, сформированная в Беркли, совершила ряд ограблений банков и несколько убийств. Она приобрела широкую известность после похищения Пэтти Херст[169] и ее последующего присоединения к «городским партизанам».

Экстремистское крыло движения «Студенты за демократическое общество» – так называемые «Синоптики» – ушли в подполье в конце 1969 года. Они рисовали образ корпоративной Америки и мира большого бизнеса как «невероятно жестокой и бесчеловечной системы, будь то в своей стране или за границей». Их идеология включала представления о том, что современное общество создало новый пролетариат из представителей среднего класса и высококвалифицированных рабочих, которые предположительно угнетались в условиях современного общества. Эти социальные условия также способствовали обделению благами различных меньшинств[170].

По контрасту с реакционной идеологией крайне правых, новые левые имели утопические и революционные взгляды на будущее, в основе которых лежали преданность делу освобождения угнетенных слоев общества и эксплуатируемых народов стран Третьего мира. По мере того как радикализация усиливалась, отдельные члены всех этих группировок стали отождествлять свои личные интересы с групповыми вплоть до полного слияния, а на стадии обращения к террористическим методам групповая идентичность достигла пика[171].

Параноидальный взгляд

В своем всеобъемлющем трактате об экстремистских группах в США Дуглас Хофштедтер использовал термин «параноидальный стиль» для характеристики образа мыслей и поведения, присущих этим группам[172]. Однако словосочетания «параноидальный взгляд» или «параноидальная точка зрения», кажется, в более полной мере отражают то, как они воспринимают мир. Развитие такого взгляда кажется почти неизбежным у группы, где господствует свой коллективный имидж, характеризующийся представлением о собственной уязвимости перед лицом навязчиво стремящегося контролировать все и вся правительства. Параноидальный взгляд на мир ведет к ожиданию злонамеренного поведения других людей и интерпретациям любого поведения как зловредного, далеко выходя за рамки существующих объективных свидетельств. Он заставляет придавать скрытые злобные смыслы и мотивы относительно невинным действиям и событиям. Из-за превалировавшего среди них параноидального взгляда на окружающий мир боевики-«ополченцы», например, постоянно подозревали того, кого считали своим врагом, в использовании секретных методов для достижения собственных злонамеренных целей. В их случае это выливалось в убеждение, что правительство Соединенных Штатов вовлечено в заговор с целью подчинить страну некоему «мировому правительству».

Боевики-«ополченцы» распространили домыслы о том, что надписи на дорожных знаках на федеральных трассах на самом деле являются секретными кодами, которые придумало правительство, чтобы указывать бронетехнике ООН правильные направления, когда она начнет захватывать Соединенные Штаты. Фотографии русских танков в Мичигане расценивались как знаки российского военного присутствия в стране, а виды барражирующих в высоком небе вертолетов приводили «ополченцев» к выводу, что правительство отслеживает их передвижения[173].

Сознательные ложные интерпретации и откровенное вранье на телевизионных ток-шоу, в интернете и видеороликах только облегчали формирование и закрепление параноидального взгляда на окружение. Одна из получивших широкое распространение видеозаписей содержала доне́льзя искаженную версию катастрофических событий в техасском Уэйко. Она была намеренно отредактирована таким образом, чтобы создавалось впечатление, будто именно федеральные агенты подожгли жилой комплекс сектантов. Неотредактированная версия однозначно показывает, что смертоносный пожар начался внутри комплекса.

Видеоклипы, посты в интернете и специфическая литература способствовали утверждению внутри экстремистских групп убеждений о постоянном преследовании и связанных с этим опасений. Среди разных «разоблачений», распространяемых через эти каналы, были сообщения о том, что правительство планирует отправить несогласных в 43 концентрационных лагеря; что полицейские из Гонконга и гуркхи[174] тренируются в пустынных местностях Монтаны с целью отработки методов отъема у американцев оружия; что правительство планирует передать Северные каскадные горы в штате Вашингтон Организации Объединенных Наций и ЦРУ; и что международная группа заговорщиков, которая хочет захватить мир, меняет погоду и климат в мире. Все эти россказни были предположительно направлены на разоблачение глобального заговора с целью создания нового мирового порядка[175]. То, что правительство относилось к их идеалам резко негативно, заставило боевиков-«ополченцев» почувствовать себя уязвленными и, как следствие, испытать гнев и ярость из-за угрозы, нависшей над их ценностями. Поскольку возможности боевиков несравнимы с военной или полицейской мощью правительства, они обратились к тактике активного сопротивления и актам саботажа, которые, по их мнению, привлекут больше сочувствующих.

Хотя есть явные различия между боевиками экстремистских групп и людьми, которые просто психически неуравновешенны, полезно изучить сходство во внутренних убеждениях и мышлении тех и других. Сравнение группового мышления воинствующего типа и параноидального бреда полезно для понимания природы человеческого сознания и рассудка, который имеет тенденцию к изобретению фантастических объяснений для внушающих тревогу и беспокойство обстоятельств.

Как и в случае с параноидальным бредом, параноидальный взгляд на окружающий мир сосредоточивается на образе Врага и исходящих от него «заговорах». Эскалация конфликта с «преследователем» обостряет параноидальные взгляды. Подобно тому как агрессивный параноик – клинический пациент набрасывается на своих предполагаемых преследователей, боевики-«ополченцы», считающие себя угнетаемыми деспотическими правительственными инстанциями, будут мстить предполагаемым врагам, например путем взрыва в 1995 году федерального здания в Оклахома-Сити. И параноидные пациенты, и члены экстремистских группировок уверены в своей избранности для осуществления грандиозных свершений, а также в том, что их из-за этого преследуют: «Мы можем сбросить тираническое правительство» или «Мы можем спасти мир». Предполагаемый Враг использует тайные или скрытые силы и возможности, чтобы угрожать их безопасности и целям. В обоих случаях предполагается, что противник совершает свои зловещие действия с исключительным коварством; у него нет ограничивающего в средствах морального кодекса или стандарта поведения. Члены группировки не только видят себя правыми, но и ощущают, что на них возложена мессианская задача: восстановить чистоту нации и спасти свой род от гегемонии Врага.

И бредовая (клиническая), и параноидальная точки зрения имеют признаки замкнутого ума. Убеждения и верования и тех, и других надежно защищены от проникновения любых доказательств того, что противоречит либо мифологии (в случае группы), либо бреда (клинический пациент). На самом деле, так как они уверены, что Враг использует все имеющиеся в его распоряжении средства обмана, любой аргумент, противоречащий их убеждениям, интерпретируется как происки Врага и еще одно доказательство его коварства. Поэтому группа использует контрстратегии скрытной подрывной деятельности, чтобы противодействовать и замаскированным, и открытым манипуляциям Врага.

И для членов экстремистских группировок, и для параноидных пациентов справедливо утверждение, что внешнее проявление ими ненависти и враждебности скрывает основную проблему – их чувство уязвимости. Поскольку идеология этих групп предполагает взгляд на правительство как на злонамеренную структуру и включает в себя цель его реформирования или свержения, они склонны сопротивляться посягательствам со стороны правительства. По мере того как государственные учреждения принуждают их соответствовать ожиданиям гражданского общества, они чувствуют себя все более уязвимыми и вынужденными «контратаковать».

Чтобы не поддаться соблазну заклеймить членов боевой вооруженной группировки психически больными, важно подчеркнуть, чем боевики-«ополченцы» отличаются от охваченных бредом клинических пациентов. В первую очередь, боевики ограничивают свои конспирологические убеждения относительно узкой областью – отношениями с правительством и внутри своей группы. У них складываются нормальные отношения в семье и с друзьями, они могут вести обычный бизнес и выглядят совершенно нормальными, например, свидетельствуя в суде. По контрасту параноидальный пациент демонстрирует отклонения в нормальном мышлении при отношениях с другими людьми, а также может постоянно находиться в возбужденном состоянии. В отличие от случая с групповым мышлением, он не нуждается в получении подтверждения своих убеждений от других людей, а если убеждения «нормализуются» в процессе медикаментозного лечения, это свидетельствует о его психическом расстройстве.

Правила культуры: южный кодекс чести

Многие люди имеют свой набор «чувствительных точек» и уязвимостей, который частично базируется на их личном жизненном опыте или на информации, полученной от других индивидуумов. Важность ощущения уважительного к себе отношения подтверждается конкретными правилами, включенными в кодексы предписанного поведения в разных культурах и субкультурах. Достижение объективности в отношении оценки собственной точки зрения и связанного с этим восприятия поведения как вредного намного сложнее, когда правила, определяющие трансгрессию и допустимые реакции на нее, встроены в собственную культуру. Общепринятые правила в культурах и субкультурах диктуют соответствующие правила поведения и понимание того, что есть трансгрессия и каковы средства правовой защиты от нее. Примерами таких диктуемых культурой правил являются кодексы чести, распространенные на юге Соединенных Штатов и в странах Средиземноморья, а также уличные кодексы в американских городах.

В работе «Culture of Honor: The Psychology of Violence in the South» («Культура чести: психология насилия на юге США») Нисбетт и Коэн описывали первостепенную важность имиджа силы и энергии для мужчины – жителя американского Юга[176]. Предполагаемая репутация человека, то, как, по его мнению, на него смотрят другие, зависит от того, насколько он чувствителен к оскорблениям и принимает ли решительные меры в случае такой провокации применительно к себе. Ценности субкультуры Юга оказываются встроенными в систему дуалистических убеждений индивидуума. Считается, что в межличностных взаимодействиях он кажется либо уязвимым, либо неуязвимым; либо слабым, либо всемогущим.

Убеждения отдельного человека можно сформулировать следующим образом:

• Любое негативное действие или высказывание, направленное на меня, умаляет меня не только в моих собственных глазах, но и в глазах моих товарищей.

• Если я не приму ответных мер, мой статус (честь) заметно пострадает.